обезумевший ветер разрушал дома. День превратился в ночь, темное чернильное небо озаряли непрекращающиеся вспышки молний, а земля содрогалась от раскатов грома. Люди в панике искали надежное укрытие, лучшие маги всех стихий пытались победить творящийся кругом ужас. Через два дня им это удалось.
Анжелина де Лэйр была в первых рядах тех, кто бросил свои силы на борьбу. Герцог пытался ее отговорить, но разве возможно переубедить упрямую женщину? Когда стихия подчинилась, оказалось, что многие выгорели, полностью лишились сил, что у магов означает смерть. В их числе была и Анжелина. Никто не мог поверить в то, что маг с таким мощным даром исчерпал свои силы. Ходили слухи, что наводнение носило неестественный, магический характер, что какой-то темный маг через него иссушил половину города. Однако эти предположения так и остались неподтвержденными.
Герцог на долгие месяцы замкнулся в себе и не желал видеть даже собственную дочь. Первое время он запирался в кабинете, не пуская туда никого, кроме личного слуги, а после с головой ударился в службу короне. Хотя в нем не было магического дара, герцог де Лэйр сумел построить блестящую карьеру дипломата благодаря личностным качествам. Когда же он наконец вспомнил о дочери, то решил, что та никогда не повторит судьбу матери. Отныне и навсегда магия для нее под запретом.
Маленькая девочка с заплаканными голубыми глазами одиноко сидела в своей комнате – испуганная и всеми забытая. Рядом лежала раскрытая книга сказок, в которой принцы спасали принцесс, прекрасные феи исполняли желания, а во всех историях всегда был счастливый конец. Девочка отшвырнула книгу в дальний угол комнаты и вытерла бегущие по щекам слезы. В сказки Джолетта больше не верила.
Погрузившись в тяжелые воспоминания, она и не заметила, как прошло время. Поздно вечером, когда Джолетта уже легла спать, в комнату вернулась соседка… Ника, кажется. Послышались звуки текущей воды в ванной, а после скрипнула соседняя кровать. Засыпая, Джолетта подумала, что жить с кем-то в одной комнате просто отвратительно. И хотя Ника казалась вполне нормальной и дружелюбно настроенной, ничего, кроме раздражения, она у Джолетты не вызывала.
Утро началось с восхитительного дразнящего запаха, заполнившего все общежитие. Повара решили сжалиться над бедными голодающими студентами и приступили к своим обязанностям на день раньше. По привычке Джолетта проснулась поздно, и когда пришла в столовую, там вовсю пировали дорвавшиеся до еды адепты пятого факультета. Впрочем, назвать просто «едой» поданные шедевры было нельзя. Равно как и помещение, где проходила утренняя трапеза, – просто столовой. Это была очень просторная комната в том же стиле, что и все общежитие. В центре стояли длинные столы из темной древесины, на которых возвышались букеты алых роз и композиции из свежих фруктов. На стенах висели натюрморты, вышедшие из-под кисти, безусловно, талантливого художника, и кованые светильники. В целом обстановка напоминала столовую не в общежитии, а скорее, в особняке
