в Азовском море. А позже я и мои друзья написали письмо самому Сталину, чтоб отменил в школе нудную математику».
Впрочем, девушка не «зацикливалась» на этих оценках. Ведь то, к чему она готовилась, измерялось вовсе не ответом на тему «Малярный раствор». И ей требовалось гораздо большее – талант. А уж этим Нонна Викторовна не была обделена. Уже с ранних лет вся деревня с упоением слушала ее песни и с задором наблюдала за шутками и веселым поведением красавицы. Актриса и режиссер Наталья Бондарчук вспоминает:
«Мой папа Сергей Федорович Бондарчук и Нонна Мордюкова учились в одной школе в Ейске. Их родители очень дружили друг с другом. Мама Нонны Викторовны руководила колхозом, а папа Сергея Федоровича тоже был председателем совхоза. Когда Нонна бедокурила в школе, учителя ей говорили: «Не веди себя как Бондарчук, а то будешь такой же хулиганкой как он» – мой папа был горазд на выдумки. Именно он в Ейске впервые организовал школьный театр.
Папа снимался с Нонной в фильме Сергея Герасимова «Молодая гвардия». Я запомнила Нонну Викторовну как очень характерного человека – во всем. Она была гениальной актрисой – по-настоящему народной. С первой роли она стала той великой Мордюковой, какой мы все ее знаем. Нонна Викторовна обладала редкой по красоте и выразительности фактурой, сочным голосом, мощным темпераментом. В Ейске установлен замечательный памятник Нонны Мордюковой. В Ейске есть памятник и моему отцу. Они находятся рядом. Оба – юные и красивые».
Мордюкова понимала, что пора оставить за плечами прожитые годы и начинать действовать – становиться великой, как Любовь Орлова. Тогда она вспомнила об ответе Николая Мордвинова и приняла решение отправиться в Москву.
Глава II. Первые шаги к славе
С самого начала у Мордюковой ничего не обещало быть ровным и гладким. Мать ее усердно настаивала на том, чтобы дочь стала дояркой. Юная Нонна, обожавшая свою любимую мамочку, впервые в жизни ослушалась ее наставлений и отправилась в Москву. Сестра Нонны Викторовны вспоминала:
«Мама вообще не хотела отпускать ее в Москву – денег не было и одежды приличной тоже. Но Нонна выждала момент, когда мама уехала на работу: жили-то мы в Ейске, а мама работала председателем колхоза в станице неподалеку и бывала с нами только по выходным, а на неделю уезжала в колхоз. Проводили мы маму и стали собирать Нонну в дорогу: на чердаке брат нашел самодельный фанерный чемодан, мы, сестры, напекли ей с собой кукурузных лепешек. Из старого чайника, где хранился семейный капитал, Нонна взяла 16 рублей, и мы пошли на вокзал ее провожать.
Оказалось, пассажирский поезд до Ростова-на-Дону уже ушел, и Нонна прыгнула в первый же попавшийся товарняк, отходивший в сторону Ростова. На дорогу до столицы ушло четыре дня. Это было в 1945 году. И потом, уже спустя много лет, Нонна вспоминала, что в Москве ей сразу «влетело в уши» название Люберцы. Почему-то оно ей запомнилось. Не знала она тогда, что эти самые Люберцы станут, по сути, вторым домом для нашей семьи».
Нонна
