как Джонатан упрямо скрестил руки на груди. Иногда он вел себя как ребенок.
– Почему «потому», милый? – Через неплотно закрытую дверь я увидел, что Клэр обняла его за плечи.
– Думаешь, это так просто? Взять в дом чужого ребенка – серьезное дело. Ты представляешь, сколько нас будут гонять по инстанциям? И нет никаких гарантий, что в результате что-нибудь получится.
– Но почему не получится, Джон? Я спрашивала у папы. Младенца, может, и не дадут, а для детей постарше сейчас очень нужны приемные родители. Мы не преступники, не психи… – она попыталась рассмеяться.
– Я не знаю. В смысле, насчет ребенка не знаю, а не про то, что мы не преступники. И не психи.
– Хорошо. Но ты не против, если я, по крайней мере, наведу справки? – жалобно спросила Клэр.
Джонатан вздохнул:
– Если тебе так хочется. Но я ничего не обещаю.
– Ты сам сказал, что гарантий нет. Я просто узнаю, что и как. Чтобы не мучиться сомнениями.
– Вот на новую даму для Алфи я бы согласился без проблем, – весело сказал Джонатан. Он часто пытался шутками уйти от неприятных разговоров. Сейчас у него, на мой взгляд, получилось не слишком остроумно.
– Джон, это не смешно, – словно соглашаясь со мной, сказала Клэр. – Хотя, если на то пошло…
– Я пошутил, – ответил он.
– Я догадалась. Ладно, давай спать.
Я убедился, что они улеглись обратно, и, успокоенный, вернулся на свое место. Сегодня все обошлось, ни о ком не надо переживать. Не считая, конечно, меня самого.
Глава 8
– И ты ни разу не влюблялся? – с удивлением спросил я.
Мы с Бачком сидели в небольшом дворике за рестораном Томаша и Франчески. Мой приятель работал у них на полставки – следил, чтобы мыши и крысы не позволяли себе слишком много. Он гордо именовал себя дикарем, никогда не жил в доме и не собирался. Мы с ним познакомились, когда я стал ходить сюда в гости. В моем окружении это был один из самых мудрых котов.
Выходные подходили к концу, и надо признаться, мне и правда стало намного лучше. Вернулся аппетит, я старательно наедал упущенное. Тем более что когда опустевший дом Снежки не маячил за окнами, отгонять грустные мысли было проще.
– Да вроде нет, – ответил Бачок, нюхая обрезки, которые ему вынес Томаш, и скалясь на дерзкую мышь, которая тоже заинтересовалась угощением. Бачок умел одновременно делать много дел. – Я вообще не компанейский кот. Люблю гулять сам по себе. С тобой приятно поболтать, кое с кем из местных можно иногда поохотиться вместе, но эта ваша любовь-морковь – спасибо, обойдусь.
– Но ведь любовь – это волшебное чувство! – воскликнул я.
Настроение у меня было самое поэтическое, даром что мы сидели у помойных баков в довольно неприглядном дворе. Никакого сравнения с деревней, куда мы недавно ездили. При мысли о деревне мне вспомнилось, как мы со Снежкой резвились в высокой траве, счастливые и беззаботные, и я тоскливо застонал.
– Дело
