к кладбищу, к особняку Булавина, выяснил примерное количество проживающих там и наконец решил нанести ночной визит. Неожиданно испортилась погода, и город со всеми окрестностями стал добычей проливного, почти тропического дождя. В такую погоду можно было почти без опаски проникнуть хоть на атомную базу. Но окончательный расклад вышел против него – какой-то не в меру ретивый гость попытался его поймать. Настырный сукин сын не испугался ни непогоды, ни пущенного в него снаряда. А приложить его Виктор Дмитриевич мог крепко. Это был его излюбленный трюк – небольшая кожаная праща, с помощью которой он метал стальные шарики размером с голубиное яйцо. Два-три таких шарика всегда лежали в кармане его куртки, на всякий случай. Несмотря на свою примитивность оружие могло быть страшным. Меткость и сноровку Виктор Дмитриевич в себе развил исключительную, и при попадании шарика в цель у противника не оставалось никаких шансов. Единственный недостаток этого способа заключался в том, что все-таки на него можно было среагировать, и этот тип среагировал. Но в конце концов Виктор Дмитриевич был доволен собой – элемент тревоги он внес, следов не оставил и от погони ушел. Для начала неплохо.
Но это самоощущение у Виктора Дмитриевича поколебалось, едва он добрался до жилища Петровны. Несмотря на поздний час и все старания пробраться на свою половину незамеченным хозяйка поймала Виктора Дмитриевича во дворе и, нисколько не удивившись тому, что ее постоялец разгуливает под проливным дождем, предупредила нелюбезным тоном:
– Там у тебя человек сидит в комнате. Не натвори чего с перепугу-то! Знакомый это твой. Понадобился ты ему срочно. С полчаса уже как дожидается.
Никаких знакомых здесь не могло быть, кроме одного человека, и Виктор Дмитриевич увидел именно того, кого и ожидал увидеть. Правда, узнать его сейчас было трудно. Виктор Дмитриевич не помнил, чтобы он видел его прежде в таком наряде – грубые башмаки на толстой подошве, бесформенные брюки, брезентовая роба до колен. На столе валялась плоская кожаная кепка. Насупленное лицо выражало предельную скуку и нетерпение. Увидев на пороге Виктора Дмитриевича, человек буквально подскочил на стуле и с жаром воскликнул:
– Ну, наконец-то! Где ты шляешься, Липа? Мне стоило таких трудов выбраться сейчас из дома! Пришлось придумывать целую историю, будто срочно понадобилось отправить телеграмму. И вот теперь я сижу здесь в этом клоповнике и дожидаюсь твою персону! А на улице, между прочим, дождь и слякоть...
– Я в курсе, Швед, – сухо сказал Виктор Дмитриевич. – Я проделал тот же путь, что и ты – только на своих двоих. Между прочим, я занимаюсь этим по твоему желанию, разве нет? И вообще, какого черта ты сюда приперся? Я понимаю, что хозяйка тебе хорошо знакома, но все равно ты поступил неразумно...
– А ты разумно?! – завопил гость. – Я тебя нанял не для того, чтобы ты как мальчишка бил окна! Что за идиотизм? Переполошил весь дом, поднял на ноги гостей...
–
