ты действовала обманом! – воскликнул я.
Плечи Нимуэ опустились.
– А кто выиграл? Король с его друидом и могучими воинами или я, маленькая, слабая девочка?
– Ты.
– Значит, это все же была сила богов! Верь, Дерфель, посвяти этому всю жизнь. – Теперь она говорила страстно и уверенно. – Каждую минуту, каждое мгновение дня и ночи ты должен быть открыт богам, и они явятся тебе. – Она дотронулась рукой до моего лица. – Ты хороший, честный и такой же неколебимый, как башня Мерлина, и будешь великим воином, Дерфель.
– Но ты хочешь следовать за Мерлином!
Я был уязвлен тем, что она не посвятит себя мне.
Она глубоко вздохнула и подняла глаза к темным стропилам задымленного потолка.
– Иногда я мечтаю выйти замуж, иметь детей, стать старой и умереть спокойно, – проговорила она задумчиво. – Но прежде я должна претерпеть три раны мудрости. Должна, Дерфель!
– Три раны? – Никогда ничего подобного я не слыхал.
– Рану тела. Рану гордости. – Тут она дотронулась до чего-то у себя между ног. – И рану разума, что означает безумие. – Она умолкла, и ужас исказил ее лицо. – Мерлин вытерпел все три, и потому он такой мудрый. Я не перенесла еще ни одной, но я должна! – Она говорила горячо. – Должна, потому что избрана.
– А почему я не избран? – спросил я.
Она покачала головой:
– Ты не понимаешь, Дерфель. Я сама себя выбрала. И ты сам должен сделать свой выбор. Это может случиться с любым из нас. Вот почему Мерлин собирает найденышей. Он верит, что сироты могут обладать особой силой.
– И у тебя они есть?
– Я вижу богов везде. И они видят меня, – просто сказала Нимуэ. – И ты увидишь, Дерфель, если станешь думать о Британии, – проговорила она убежденно. – Представь себе, что страна наша обвита лентами истончающегося тумана. Эти невидимые нити – боги. Если мы сумеем сгустить этот туман, он защитит нас и нашу землю от того, что лежит снаружи. Мерлин знает, что здесь, на Торе, священный туман самый густой, потому что боги любят это место. Но мы должны распространить туман повсюду.
– И Мерлин делает это?
Она улыбнулась:
– Сейчас Мерлин спит. И я хочу спать. Разве у тебя нет никакой работы?
– Надо считать полученную дань, – смущенно сказал я.
Кладовые были забиты копченой рыбой, кувшинами с солью, свинцовыми слитками, лоханями с каменным углем, кусками редкого янтаря и агата. Всю эту зимнюю плату к празднованиям Бельтена требовалось записать на бирках и затем отделить часть Мерлина от доли сборщиков налогов верховного короля.
– Тогда иди и считай, – сказала Нимуэ, будто ничего особенного между нами и не произошло.
И я спотыкаясь вышел из комнаты Мерлина под любопытными взглядами вернувшихся служанок Норвенны.
Пришло равноденствие. Христиане отмечали день смерти их Бога, а мы зажигали костры Бельтена. Гундлеус
