победу. Обдумать ситуацию времени уже не оставалось: на поле выехал Готлиб.
Готлиб отказался от копья, взяв только легкую булаву без шипов. Щит же, как и я, он откинул в сторону.
– Готовы? – Судья внимательно оглядел нас.
Я и Готлиб одновременно подняли руки. А потом посмотрели на короля, который должен был дать сигнал к началу поединка. Вот он поднялся. Поднял руку. Еще раз взглянул на нас обоих, потом его рука резко опустилась. Готлиб тут же пришпорил коня и помчался вперед. Я же набирал скорость медленно. В отличие от Готлиба, мне спешить было некуда. Вот он миновал середину ристалища и теперь приближался ко мне, приготовив булаву. Пожалуй, в данной ситуации он выбрал самое правильное оружие… если недооценить противника. По его представлению, он мог легко смахнуть меня с седла. Причем убить такой булавой довольно трудно, зато перелом мне гарантирован. Выгода очевидна. Только вот мне совершенно не хотелось оправдывать его надежды. Вместо того чтобы ожидать удара, я в последнее мгновение опрокинулся в седле, пропуская булаву над собой, и, молниеносно выхватив кинжал, рубанул по подпруге. Уже выпрямляясь, я услышал позади грохот падающего тела и последовавшие вслед за этим отборные ругательства.
Я остановил Урагана и обернулся. Готлиб, проклиная все на свете, выпутывался из стремян и седла, пытаясь встать на ноги. Его конь мирно стоял неподалеку и меланхолично наблюдал за потугами своего господина. Не торопясь, я спрыгнул с седла. Хлопком по крупу отправил Урагана в сторону слуг, потом отряхнул пыль с сапог и, облокотясь на ограждения, стал ждать, когда мой противник поднимется. Трибуны ревели.
Готлиб наконец выпутался из ремней и встал. Однако, вопреки моим ожиданиям, он не выглядел сердитым. Готлиб был слишком опытным солдатом, чтобы давать волю чувствам, и достаточно умным, чтобы понять, что в произошедшем виноват он сам, так как недооценил противника. На этот раз он был гораздо осторожнее. Откинув в сторону булаву и обнажив меч, он осторожно двинулся ко мне. Я внимательно наблюдал за ним, высматривая, куда можно нанести удар. Поскольку доспехи были сделаны на совесть, единственным незащищенным местом оставался стык между шлемом и нагрудником. В бою горло обязательно защищала бы кольчужная сетка, но сейчас Готлиб почему-то не надел ее, очевидно посчитал излишней.
Я двинулся ему навстречу, не вынимая оружия. Это сбило с толку Готлиба – хотя он теперь относился ко мне с должным уважением, но ошибочно предполагал, что быстро обнажить меч нельзя. Он был бы прав, если бы дело касалось обычных мечей, но шеркон можно вытащить быстрее, чем можно себе представить, гораздо быстрее.
Мой противник замер и сделал пробный удар. В тот же миг мой меч покинул ножны и рванулся к горлу Готлиба. Этот рывок был настолько стремителен, что тот даже не успел отреагировать, его меч продолжал движение там, где меня уже не было. Шеркон проворно скользнул в стык между шлемом и нагрудником и так же быстро вернулся в ножны.
Я поклонился своему противнику и направился к выходу с ристалища. Трибуны недоуменно зашумели. Ко мне подбежал судья:
– Милорд,
