Скорее домой, дядюшка, и ты, бесподобная подруга!
Когда экипаж скрылся в ночной темноте, певица внезапно преобразилась, хлопнула тенора по плечу и, громко смеясь, воскликнула:
– Видал?.. Ну, скажи, кому из нас лучше даются драматические роли?.. Дураки, поверили…
– Бесподобно было, моя богиня, изумительно! Подари мне одну сотняжку, завтра надо за номер платить.
Певица дала ему кредитку, заметив:
– Завтра, наверное, один из этих эфиопов навестит меня, придется немного всплакнуть, а там…
Гости, хмурые, вернулись в столовую. Микаэл приуныл. Он напоминал ребенка, у которого упорхнула птичка, похитившая золотое кольцо.
Кутеж совсем разладился, не стоило продолжать.
– А я? А я? Кто меня проводит? – бросалась то к одному, то к другому потрепанная худощавая черноглазая хористка.
– Папаша, Папаша, – раздалось отовсюду.
– И думать нечего, – воспротивился Кязим-бек, – никого не выпущу! Настоящий кутеж только теперь и начинается.
– Господа, – объявил Гриша, – я отказываюсь от обязанностей тамады.
– Да здравствует республика! – рявкнул кто-то.
– Молчать! – заорал офицер.
Снова зашипело шампанское и заиграли сазандары. Пиршество превратилось в оргию, какой Смбат и представить не мог.
Папаша скинул сюртук, швырнул его на головы сазандарам и принялся откалывать «карабахскую». За ним – Мовсес и Мелкон. Князь Ниасамидзе гаркнул: «Лекури!» – и, подобрав полы черкески, пустился в пляс, развевая широкую бороду. Поднялась невероятная суматоха, так что ничего нельзя было разобрать, – каждый самого себя только и слышал.
Расстроенный Кязим-бек сердито кусал усы, надула, сукина дочь, ничего у нее не болело, удрала, чтобы никому не достаться на ночь. Завтра потребуем объяснения – если притворялась, мы ее проучим. А уж проучить Кязим-бек сумеет на славу. В день бенефиса он скупит билеты первого ряда и раздаст уличной голи. Как только певица появится на сцене, вся эта орава начнет свистать, шикать, выть, швырять в нее гнилыми огурцами, апельсинными корками, тухлой рыбой, дохлыми крысами…Вот тогда она и поймет, что с кавказцами шутки плохи. А пока надо придумать для гостей какое-нибудь исключительное развлечение.
Для начала Кязим-бек заставил хористку подбежать к Папаше и вскочить ему на спину. Шутка удалась. Все захохотали, хватаясь за животы. Потом он приказал слугам: – Ванну сюда!
– О-о-о! – воскликнули все в один голос, угадывая пикантную затею.
Исчезновение примадонны разом отрезвило всех, и теперь, в предрассветный час, каждый осознавал свои поступки. Один Смбат был как в тумане и не столько от вина, сколько от непривычной обстановки. Он смотрел, но видел неясно и озирался то на того, то на другого. У всех на лицах читалось ожидание чего-то небывалого, необычайного, и это.ощущение возбуждало с новой силой, тормошило уснувшие страсти. Все знали, что когда Кязим-бек в ударе, его причудам нет удержу и границ.
Папаша
