полную до краёв. Так, с полной чашей, король зачастую и заканчивал пиры – он не любил хмельного.
– Но… мы же приняли «Вечный мир»! – пробасил Эркенбранд, уже немолодой, огрузневший воин, прямой потомок того самого Эркенбранда Вестфольдинга, что сражался с ратями Сарумана в дни Войны за Кольцо. Он единственный из старых приближённых Эомунда, отца Эодрейда, кто прошёл Андуин, Исену и дожил до этих дней. За ним единственным молчаливо признавалось право перебивать короля.
Эодрейд спокойно кивнул:
– Верно, Храбрейший. Но разве человек, которому приставили к горлу нож и вынудили расстаться с его добром, не имеет права вернуть своё достояние силой? У нас отняли плоды наших побед, тарбадская неудача дорого обошлась Рохану… И потому для меня моё имя на том пергаменте, которому придают столь большое значение ховрары, дунландцы и хазги вкупе с истерлингскими варварами, не более чем росчерк, оставленный ребёнком на прибрежном песке. Ещё миг – и волна сотрёт письмена без остатка… Так и здесь, Храбрейший. Я принял мир, потому что иначе войско могло бы понести слишком тяжкие потери на обратном пути. Я сделал так, что мы смогли вернуться беспрепятственно. Договор сделал своё дело, и его можно забыть.
Король вновь обвёл всех собравшихся взглядом:
– Да, я знаю, о чём вы все сейчас думаете – как же так, правитель Рохана дал слово, а теперь собирается вероломно нарушить его! Признайтесь, каждому ведь пришла в голову эта мысль, не так ли? Мне она пришла первому, уж поверьте. Но иного выхода у нас нет. Олмер был великим завоевателем, что бы о нём ни говорили. И он знал, как нужно нападать – внезапно, стремительно, не давая врагу опомниться, на его плечах врываясь в города! Вспомните повесть Теофраста Письменника… Если мы не переймём уроков Короля-без-Королевства – Исена может повториться. Только на сей раз уходить будет уже некому и возрождать Рохан тоже. На Дуге у нас было шестьсот полных сотен! Никогда Рохан не выставлял такой силы, и что же? Наша рать была стёрта в пыль! Я до сих пор поражаюсь, как потом удалось собрать тридцать тысяч…
Фолко сидел ни жив ни мёртв от изумления. Эодрейд, благородный король Рохана, чьё слово считалось крепче камня, готов первым втоптать своё имя в грязь, покрыв себя вечным позором. Слова рвались у Фолко с языка – он неложно уважал правителя Рохана, они не раз сражались бок о бок, и покорно склонить голову после ТАКОГО – нет, это не для него!
– Немного внимания, друзья. – Король поднял руку. – Послушайте меня ещё немного. Суть того, что я хочу сказать вам, весьма проста. Дело в том, что заключённый нами мир – не обычный мир. Все понимают, что ни мы с хазгами, ховрарами и прочими находниками ужиться не сможем, ни они с нами. Поэтому одно из двух – либо они уничтожат нас, либо мы уничтожим их. Вспомните, как сражались дунландцы в этой войне!
Фолко помнил. Однако он помнил и роковой удар дунландской пехоты в тыл уже окружившим воинство Олмера роханцам во время Исенской битвы, помнил и
