безмолвно, только ровно стучали по земле копыта лошади. Оказавшись совсем близко от меня, всадник едва уловимым движением руки остановил скакуна, но остался в седле, глядя на меня своими янтарными глазами. Затем он улыбнулся.
И у меня защемило сердце.
Я облизнул губы, но не смог выдавить из себя ни единого слова. Сердце говорило мне одно, а глаза – совсем другое. Медленно улыбка сползла с лица моего гостя, и на ее месте появилась неподвижная маска. Когда он заговорил, слова прозвучали тихо, ровно, без намека на чувства.
– Ты даже не хочешь со мной поздороваться, Фитц?
Я открыл рот, затем беспомощно развел руки в стороны. Мой жест сказал ему все то, что я не мог выразить словами, и его лицо снова озарила улыбка. Он сиял, словно в его душе горел яркий огонь. Мой гость потянулся ко мне, но тут из леса появился Ночной Волк, и лошадь, испугавшись, метнулась в сторону. Шут покинул седло быстрее, чем собирался, однако ему все равно удалось спрыгнуть на землю и устоять на ногах. Лошадь отошла, но мы не обратили на нее внимания. Я быстро сбежал с крыльца, поймал Шута и прижал к себе, а волк скакал вокруг нас, точно легкомысленный щенок.
– Шут, – задыхаясь, проговорил я. – Неужели это ты? Не может быть, нет… Ладно, мне все равно.
Он обнял меня и прижал к себе так сильно, что серьга Баррича впилась мне в шею. Мы довольно долго так стояли, Шут не отпускал меня, словно влюбленная женщина; волку наконец это надоело, и он влез между нами. Тогда Шут опустился на одно колено, прямо в пыль, – похоже, ему было плевать на свой роскошный костюм – и обхватил волка за шею.
– Ночной Волк! – радостно прошептал он. – Я не думал, что увижу тебя. Как же я рад, старина! – И, вытирая слезы, он спрятал лицо в густой шерсти зверя.
Это вовсе не уронило его в моих глазах, потому что по моим щекам тоже катились слезы, на которые я не обращал внимания.
В следующее мгновение Шут вскочил на ноги таким знакомым движением, которое я видел множество раз в своей прошлой жизни. Потом он положил мне руку на затылок, как делал раньше, и прижался ко мне лбом. От него пахло медом и абрикосовым бренди. Неужели перед нашей встречей он решил немного поддержать свой дух спиртным? Через несколько минут Шут отодвинулся от меня, но руки не убрал. Он смотрел на меня, заметил белую прядь в волосах, пробежал глазами по знакомым шрамам на лице. Я тоже не мог отвести от него взгляда: меня поразило не то, как сильно он изменился, превратившись из белокожего заморыша в смуглого красавца, а как раз наоборот – то, что он совсем не изменился. Он выглядел так же молодо, как пятнадцать лет назад, когда я видел его в последний раз, – и ни единой морщины на лице.
– Ну, – откашлявшись, проговорил Шут, – ты не собираешься пригласить меня в дом?
– Собираюсь, конечно. Только сначала займемся твоей лошадью, – осипшим голосом ответил я.
Его широкая ухмылка словно стерла разделявшие нас годы.
– А ты ничуть не изменился, Фитц. Ты всегда
