будет долгой, – заметил я.
Голос Шута прозвучал почти нормально, когда он спросил:
– Ты дойдешь?
– Если ты мне поможешь.
Я протянул ему руку, он подошел и поставил меня на ноги. Затем, взяв за локоть, зашагал рядом со мной, но мне показалось, что он опирался на меня больше, чем я на него. Волк медленно трусил позади нас. Я сжал зубы и решительно запретил себе связываться с Шутом через Силу, которая повисла между нами, словно серебряная цепочка. Я убеждал себя, что могу справиться с искушением. Верити ведь смог. Значит, и я сумею.
Шут нарушил пронизанное солнечными бликами молчание леса:
– Сначала я подумал, что это припадок, вроде тех, что мучили тебя раньше. Но ты лежал так неподвижно… Я испугался, что ты умираешь. Твои открытые глаза смотрели куда-то в пустоту, и мне никак не удавалось нащупать пульс. Но потом твое тело начало дергаться, и ты ловил ртом воздух. – Он помолчал немного. – Я тебя звал, но ты не слышал меня. Мне ничего не приходило в голову, и тогда я решил броситься вслед за тобой.
Слова Шута привели меня в ужас. Мне совсем не хотелось знать, что вытворяло мое тело, когда я его покинул.
– Наверное, это был единственный способ спасти мне жизнь.
– И мне, – тихо проговорил Шут. – Потому что я должен сохранить тебя живым, чего бы это нам ни стоило. Ты – сила, которую я должен использовать, Фитц. И мне не выразить словами, как я сожалею, что обстоятельства складываются так, как они складываются.
Он повернулся ко мне, и открытый взгляд его золотистых глаз усилил связь между нами – золото и серебро переплелись между собой. Я увидел и попытался отогнать от себя правду, знать которую не хотел.
За нами, опустив голову, медленно трусил волк.
VIII. Древняя кровь
«…Надеюсь, гончие прибудут к вам здоровыми, вместе с этим письмом. Если же с ними что-нибудь случится, отправьте ко мне почтовых птиц, чтобы я знал, в каком они состоянии, и смог дать вам несколько советов по поводу того, как следует с ними обращаться. В завершение своего послания прошу вас передать от меня привет лорду Чивэлу Видящему. И скажите ему, что жеребенок, которого он доверил моим заботам, еще не оправился после того, как его столь резко оторвали от матери. По природе он подозрителен и пуглив, но я полагаю, что доброта и терпение в сочетании с твердой рукой помогут ему излечиться. Кроме того, в нем есть упрямство, которое составляет определенные трудности для его воспитателя, но эту черту, я полагаю, он унаследовал от своего отца. Дисциплина может превратить упрямство в силу духа. Остаюсь, как и всегда, верным слугой лорда Чивэла.
Передайте мои наилучшие пожелания вашей супруге и детям, Тальман, я с нетерпением жду вашего приезда в Олений замок, когда мы сможем разрешить наш спор о том, у кого нюх лучше – у моей Рыжей или у вашего Обрубка».
