бутылку.
– «Ламбруско». Италия. Мне нравятся красные полусладкие вина.
– Штопор – в ящике стола.
Мужчина вогнал стальную спираль в горлышко и потянул рукоять на себя. Длинная пробка упиралась, не желая сдаваться.
Он зажал бутылку между коленями и потянул сильнее. Раздался громкий хлопок, и сразу вслед за ним – вскрик.
– Ой! – девушка отбросила нож и стояла, глядя, как на подушечке левого указательного пальца выступает капелька крови. На ее лице появилось плаксивое выражение.
Мужчина поставил бутылку на край стола и, не отводя взгляд от рубиновой капельки, осторожно взял руку девушки и облизал палец.
– Не бойся… Маленький порезик. Одна только капля. Больше ничего. Это не страшно.
Девушка хотела вырваться, но он прижал ее к столу и крепко обхватил оба запястья.
– Маленькая капля, – нараспев повторял он, заставляя ее снова взяться за нож. – Милый пустячок…
Он положил ее левую руку на мясистый помидор и занес нож, как для удара. Девушка рванулась, раздавив помидор, и он разлетелся по всей кухне россыпью алых брызг. Бутылка опрокинулась и упала на пол.
Горлышко издавало булькающие звуки, красное вино вытекало толчками, как кровь из глубокой раны.
– Пусти! – воскликнула девушка.
Он подхватил ее на руки и понес в спальню.
– Маленький беспорядок, – бормотал он. – Я потом все уберу. Обязательно уберу.
Глава 2
Второй раунд подходил к концу. Рюмин начал задыхаться. Он ушел в глухую защиту и прижался к канатам, принимая удары на перчатки и выставленные предплечья, но рука спарринг-партнера все чаще находила кратчайший путь к цели.
Длинный левый хук по корпусу… Рюмин еле успел опустить правый локоть, но полностью погасить энергию удара не сумел. Ощутимый удар потряс ребра, печень отреагировала вспышкой боли, разлившейся по всему животу.
Рюмин стал смещаться вправо, сбивая противника с прицела. Короткий правый хук в голову. Это он предвидел и вовремя подсел. Двенадцатиунциевая перчатка лишь смазала по коротко стриженым, с проседью, волосам.
Легкие горели. Казалось, еще немного, и они расплавятся, словно куски полиэтилена; вытекут, обжигая пересохший рот.
«Продержаться до гонга», – билось в голове.
Что угодно, лишь бы продержаться!
Тренер, Юрий Шелягин, был человеком старой закалки. Он не признавал двухминутных раундов. «Бокс, ребята, – всегда говорил он, – начинается с третьей минуты». И Рюмин никогда не спорил.
Когда он начинал боксировать, все было по-другому. Перчатки – жесткие, восьмиунциевые, никаких шлемов на голове и честные трехминутные раунды. В конце концов, бокс – не шахматы и даже не настольный теннис. На ринг выходят, чтобы драться. И три минуты – они для всех три минуты.
Однако, когда тебе почти сорок – до этой даты Рюмину оставалось два с половиной месяца, – становится все труднее выстоять и дождаться перерыва.
