росчерки незнаемых рек, на искусно изображённые горные хребты… Карту испещряли пометки: он нашёл на ней все те опасности, о которых говорил ему Наугрим. Тонкой прерывистой линией вился среди по-разному раскрашенных областей путь на восток, пролёгший на сотни и сотни лиг и упёршийся в небольшой белый круг, возле которого стояла надпись: «Тропа Соцветий».
Спустя довольно долгое время появились гномы. Молчаливые и сосредоточенные, какими Фолко их никогда ещё не видел; куда-то исчезла даже всегдашняя весёлость Малыша.
На следующий день они продолжили путь – теперь уже от Гелийских гор, вместе с разведчиками дорвагов и нагнавшим их Эрлоном. Его раны только-только закрылись, но он сидел на коне прямо, и взгляд его не предвещал ничего хорошего любому из воинов Олмера. Чёрные подземные своды вновь сменила нежная зелень цветущих лесов; весна уступала место лету, месяц Песен и Плясок плавно переходил в месяц Гнёзд.
Но друзья мало что замечали вокруг себя, всецело положившись на опыт и искусство дорвагских проводников. Каждый из них погрузился в раздумья над словами Наугрима. Фолко, потрясённый и растерянный от вновь, в который уже раз, расширившихся пределов мира, пытался понять, что же может стоять за мрачными словами неясного пророчества. Почему «Сбирающий»? Что такое «сплав чёрной воли и смелых сердец»? Кто эти ожидающие своего «дня в пустоте»?.. Он не находил ответа.
Дорога вдоль Гелийских гор отняла у них целую неделю, и Фолко не мог сказать, что она была из числа трудных. Богатая земля, свободная от страхов и разбоев; здесь, в сердце дорвагских владений, зачастую на ночь не запирали и дверей.
А потом горы кончились, сошли на нет в долгих лесистых склонах, и пришло время сворачивать с торного тракта – он уводил на северо-восток, путь же отряда лежал на юг.
По становящимся всё менее заметными просёлкам они шли от деревни к деревне ещё одиннадцать дней. На двенадцатый – узкая лента заросшей травой дороги вывела их в укромный залив лугов между двумя лесными крыльями; дорвагские владения кончались, за протянувшейся на десять лиг полосой заболоченных земель начинались пока ещё едва заметные среди лоскутьев леса каменистые холмы, выставившие над зелёными кронами свои лысые макушки; начинались предгорья Опустелой гряды. Здесь дорваги держали сильную пограничную стражу; и хотя их дозоры пропустили маленький отряд без задержек, Фолко заметил тревожные взгляды, брошенные им в спину. Келаст был известен как следопыт и мастер в поимке вражеских лазутчиков; и раз уж северные старшины отправили его на юг, значит, дела плохи и тревоги недалеки.
Пробиравшихся через болота друзей несколько суток неотступно преследовали комары; хоббиту оставалось лишь утешать себя воспоминаниями о том, что точно так же, если не хуже, было и четвёрке хоббитов после Пригорья; это помогало, но не очень.
Двадцать шестого июня по календарю хоббита они миновали болота и углубились в предгорные леса. Идти стало гораздо труднее; Опустелая гряда всё время протягивала на запад жадные руки своих крутосклонных
