стали швырять сучья и остальные, торопливо зажигая их от ещё дышащих в золе углей.
Контуры чудовища стали быстро таять, точно туман под солнечными лучами; мертвенный зелёный свет отступал перед весёлым и живым светом рыжего пламени, Келаст – на всякий случай, что ли? – рубанул по голове чудовища мечом – клинок со свистом рассёк воздух и глубоко вонзился в землю.
После этого очертания страшилища окончательно потеряли чёткость, растаяли и исчезли; лишь десяток разбросанных горящих ветвей остались на земле.
Друзья вновь раздули костёр.
– Ну?! Поняли теперь?! – Голос Торина звучал приглушённо из-под опущенного забрала. – Если мы не испугаемся, то с нами ничего не будет. Нужно идти вперёд и не опускать взгляда.
– А это? – Келаст поднял с земли валявшиеся там стрелы и стал пристально их разглядывать. – Это разве морок? Значит, тут есть люди с луками, и раз у них не вышло с призраком, наверняка вновь появится кто-то живой!
Однако до утра так никто и не появился, хотя глаз они, конечно, уже не сомкнули. Сперва насылаемые на них какой-то злобной силой видения отстранённо бродили где-то у края кустов; друзья оказались в замкнутом круге зеленоватого свечения; уродливые многорукие, многоглавые тени вставали по краям, что-то свистело и ухало в чащобе, и хоббит с трудом противостоял подкатывающим, словно тошнота, приступам липкого страха. Не сомкнув глаз до утра, простоял он на одном колене, с луком и наложенной стрелой. И он готов был поклясться, что бродящие вокруг страшилища сейчас обрушатся на их лагерь, растопчут и сомнут их, но, похоже, все эти чудища были лишь наведёнными на них обманными видениями – ни одно из них не приблизилось к костру. Не раз доносился из чащи и приглушённый лязг оружия, голоса, отдававшие короткие и отрывистые команды, – но был ли это также морок, Фолко не мог понять. Зловещее сияние на его заветном клинке не угасло; и тяжелее всего была мысль о том, что враг совсем близко – а взять его нельзя. Ближе к утру тени постепенно исчезли, утихли звуки и голоса, воцарилась молчаливая недвижность. Всё замерло, словно в предчувствии боя; и друзья, без споров и несогласий, молча поправив оружие и проверив лишний раз застёжки доспехов, с первыми лучами солнца, пробившимися в долину, развернулись в цепь и двинулись к пустоши.
Вот и знакомые частоколы сухих лесин, вот и бочаги чёрной воды среди моховых одеял, вот последние живые деревца остались за спиной… вот перед ними пустошь. Серый мшаник, несколько вывернутых полусгнивших коряг… Чего тут бояться? Нужно только не останавливаться, нужно давить в себе всё, что мешает целиться стрелой и работать мечом, и тогда, тогда…
Фолко не успел подумать, что будет тогда. Вся пустошь внезапно зашевелилась, пришла в движение, целые пласты мхов и дёрна отваливались, открывая глубокие зловонные ямы; и из этих ям на них хлынули змеи. В мгновение ока шипящий, извивающийся поток полился навстречу друзьям; и не было ни единой свободной кочки, ни единого
