она услышала, и ответила, что если он собирается бухать, то домой уже может не возвращаться. И повернулась на другой бок. Повалившись на постель, Андрей принялся тормошить Мариам, и, добившись от неё, чтобы она его поцеловала, и сказала, что не дуется, поднялся с кровати, и вышел из спальни.
Около получаса они потратили, пытаясь уговорить дежурного, чтобы их пропустили к Второву. Безрезультатно. Их довольно грубо выпроводили. Ермолаев отказался идти просить, чтоб разрешили свидание. И даже не стал брать деньги за то, что уже сделал. Сказав, что не забывает об оказанных услугах, Андрей удалился.
Выйдя на пустынную трассу, они обсудили положение. Трезор уже не смеялся над выходкой Второва, его злило то, что неприятность случилась на ровном месте, а также то, что сейчас придётся беспокоить серьёзных людей, и эти люди не обрадуются, что их будят среди ночи по всякой ерунде. Ещё его злило, что, пока не переговорит с людьми, не сможет догнаться. А выпить хотелось, он чувствовал, что в бане недопил.
– Доставай свою модную трубу, – сказал он, приняв решение.
Андрей вынул из кармана мобильный. Это был телефон с прямым московским номером, в Волгограде он находился в роуминге. Однако, держать такой телефон было дешевле, чем подключаться к местному – единственному в то время оператору. На те деньги, что стоил контракт, можно было полгода разговаривать по московскому телефону.
Взяв трубку, Трезор повертел её в руках, около минуты стоял, задумавшись, затем стал набирать номер.
Разговор с заместителем начальника УВД города Хохловым занял три минуты, большую часть этого времени Трезор извинялся, полоскал Второва, и сожалел, что так всё нехорошо получилось. Назвав случившееся «досадным недоразумением», он попросил, «если возможно, что-нибудь придумать».
Ещё через несколько минут Хохлов отзвонился, и сообщил, что решил вопрос, теперь нужно пойти обратно в РОВД, найти майора Поскрёбышева, и с ним переговорить.
Однако, в этом деле встретилась некоторая специальная трудность – указанный майор не желал так просто сдаваться. Всё говорило за то, что он находится в кабинете – и показания милиционеров, и звуки, доносящиеся изнутри, но дверь никто не открывал даже после настойчивых стуков. Пришлось подождать полчаса, прежде чем майор открыл дверь и впустил посетителей.
Это был худощавый субъект с всклокоченной шевелюрой, у которого мыслительный процесс и произнесение мысли вслух были тесно связаны с разного рода навязчивыми движениями.
– Да, мне звонили, – сказал он, ожесточенно почесывая обеими руками правое колено. – Что, какие будут предложения?
Трезор ответил, что находится не в той ситуации, когда уместно назначать свои условия.
Поскрёбышев на какое-то время застыл в немой неподвижности, затем принялся сворачивать и разворачивать листок бумаги. Одновременно с этим заговорил:
– Мы крепкие ребята, выдержим любой откат.
Проговорив это, замер.
И снова Трезор
