type="note">[78] Это объясняет, почему дерево воспринималось не только как своеобразная модель мироздания, но и как «древо жизни» (т. е. поддерживающее ее), живое существо. С ним человек соотносил свой жизненный цикл: рождение, судьбу, бытовые ситуации, смерть, возвращение к жизни. Точно так же и самому дереву приписывалась способность, пройдя жизненный круг, возрождаться вновь: «Дерево порождает огонь, огонь – землю, земля – металл, металл – воду, а вода – дерево».[79]
Особую близость к человеку проявляет, согласно народным представлениям, прежде всего плодовое дерево, олицетворяющее средоточие плодоносящих сил. Его связь с человеком обозначена в целом ряде позиций: «Дерево – двойник человека, разделяющий его судьбу; дерево – вместилище его души; дерево – тотем; дерево – местопребывание духа; дерево – фетиш.».[80] В силу того что дерево мыслится живым, различные стадии его бытия рассматриваются сквозь призму обычаев и обрядов календарного и жизненного циклов.
Сад как живой организм органично вписывался в те же обстоятельства, в которых находился сам человек. Однако если сад непосредственно подчинялся природным ритмам, то его хозяин находился в зависимом положении от состояния принадлежащих ему плодовых деревьев. Например, поздно зацветший сад, равно как вывороченная с корнем яблоня, воспринимались знаками преждевременной смерти хозяина. Точно так же предсказывало крупные неприятности вторичное цветение плодовых деревьев, предвещая мор, голодную и холодную зиму. Только после смерти хозяев было принято вырубать принадлежавший им сад.[81]
Как правило, кощунственными считались действия, направленные на неоправданное повреждение или уничтожение плодовых деревьев, что в обязательном порядке грозило неприятностями тем, кто причинял им этот вред. Отголоски такого представления сохранялись на Руси на протяжении многих веков. В частности, В. Макаров, опубликовавший в 1846 г. очерк о древних садах Москвы, ссылаясь на предание, с осуждением писал об уничтожении садовых насаждений в Смутное время, когда, по его словам, поляки «яблонями и другими плодовыми деревьями. наспех топили печи».[82] Отношение человека к саду регулировалось целым рядом ограничений и запретов. Не допускалось появление в саду женщин во время месячных, отправление здесь нужды; запрещалось влезать на плодовые деревья в обуви, прививать их после похорон и проч.
Плодовитость фруктовых деревьев не просто ставилась в зависимость от ухода за ними человека, но и прямо соотносилась с его семейным положением. Поскольку основным требованием к насаждениям была их способность к воспроизводству, за садом, по народным представлениям, не могли ухаживать люди, не имеющие детей. Более того, согласно поверью, записанному, например, в Центральной России, бездетный человек способен даже своим взглядом и прикосновением лишить деревья плодовитости. Совершенно иные возможности повлиять на фруктовый сад приписывались многодетным родителям и беременным женщинам. Если
См.:
Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы: исторические корни и развитие обычаев. М., 1983. С. 157.
См.:
