из под белых халатов и заправленных в чёрные армейские сапоги. В меру занудные доктора, в меру – равнодушные.
Медосмотры, таблетки, лечебные процедуры, снова – медосмотры, таблетки и процедуры…
Как и предсказывала всезнающая Анхен, через трое суток он стремительно пошёл на поправку, а вскоре ему разрешили и прогулки по свежему воздуху.
До центра городка Вольгаст Денис бодро дошагал минут за пятьдесят. Обычный немецкий городок: белые домики под красно-коричневыми черепичными крышами, низенькие фигурные заборчики, аккуратные палисадники, цветущие вишнёвые и яблоневые сады.
Ресторанчик «Бир унд Бир» нашёлся сразу – по ароматному запаху жареного мяса: это худенький немецкий подросток – в белом фартуке и белом же колпаке на голове – колдовал над некой разновидностью мангала, расположив над малиновыми углями металлическую решётку с выложенными на ней большими кусками жирной свинины. С мяса послушно стекали жёлтые капельки жира и, падая на жаркие угли, с громким шипением превращались в чудесный ароматный пар, разносимый тёплым ветерком по всей округе…
Он поднялся по низеньким ступеням, облицованным красно-розовыми каменными плитками, толкнул чёрную скрипучую дверь. В просторном зале среднестатистического немецкого кабачка было пустынно: только за круглым центральным столом пересмеивалась – под пиво и непристойные анекдоты – дружная четвёрка армейских офицеров, да за дальним столиком возле узкого стрельчатого окна виднелась чья-то широкая спина в штатском чёрном пальто.
Пройдя вперёд несколько метров, Денис непроизвольно отметил про себя, что эта широкая спина ему определённо знакома. Неизвестный штатский, заслышав за своей спиной осторожные шаги, медленно поднялся со своего места и повернулся навстречу.
«Господи, Боже мой!», – вихрем пронеслась в голове тревожная мысль. – «Этого же не может быть!»…
Перед Денисом стоял – живой труп, выходец – с Того света…
Глава пятая
Верные друзья и застенки гестапо
Внешне всё выглядело вполне благопристойно: молодые и симпатичные мужчины «слегка за тридцать», одетые в неброскую штатскую одежду, неподвижно стояли друг напротив друга и дружелюбно молчали. Чего тут, казалось бы, необычного?
Если с одной стороны посмотреть, то ровным счётом ничего. А с другой стороны, благопристойно – это если минуту молчать, ну, две, три, четыре….
А когда – десять, двенадцать? Это уже странно, по меньшей мере: внимание нездоровое привлекает, подозрения разные – навевает…
Вот и в тогда наметилось определённое общественное недопонимание: официанты едва слышно зацокали, подавая друг другу сигналы тревоги, шумная четвёрка армейских офицеров внезапно замолкла и затаилась, балуя установившуюся чуткую тишину лишь едва слышным, подозрительным и тревожным шёпотом…
