пожалуйста, что вы имеете в виду, – произнес он строго.
– Не "драма", а "драхма", – объяснила Каминская. – Греческая монета "драхма".
– Спасибо за произведенную поправку, – с достоинством сказал Тотошин, – хотя, согласитесь, это не имеет принципиальной роли. Потому что не играет никакого значения. Ведь так?
– Извините, – опустив глаза, еле слышно сказала Нина.
– Ничего страшного, – добродушно рассмеялся Тотошин. – Страшное будет впереди…
Валерий и Нина вышли из министерского кабинета вместе. Стреляный пропустил Нину вперед, чтобы спокойно рассмотреть ее ноги.
"Ничего… Немного кривоваты, напоминают формой кронциркуль. Наверное, после занятий балетом она бегала в секцию конного спорта. Но, может быть, в этой милой кривизне скрыта некоторая приятность? Будет видно позже – всему свое время", – подумал он, а вслух спросил:
– Нина, позвольте, я подвезу вас до дома?
Нина смутилась:
– Да нет, спасибо. Я лучше на метро.
Топорков взглянул на часы:
– Метро начнет ходить еще нескоро. Сейчас три часа ночи.
– Да? – Каминская выглядела растерянной. – Ну… Если вам не трудно…
– Конечно, нет, – Валерий распахнул перед ней дверцу своего "Джипа". – Поедемте! Вы далеко живете?
– Рядом со Щелковской.
– Ого! У нас будет время поговорить, – воскликнул Топорков. Он повернул ключ зажигания, и машина тронулась с места.
Они ехали по Садовому кольцу. Нина молчала. Внезапно она повернулась к Топоркову и, прищурившись, быстро спросила:
– Валерий! Можно я буду вас называть просто "Валерий"?
– Да, конечно, – торопливо ответил он.
– Валерий, что вы думаете об этом деле?
– Ну-у-у… – Топорков растопырил пальцы и неопределенно покрутил ими в воздухе. – Пока еще ничего не ясно…
– Монета, я так полагаю, предназначалась Харону? – Нина буквально сверлила Топоркова пристальным взглядом. Он смешался. В животе похолодело. В голове стали роиться мысли:
"Харону? Что это значит – Харону? Или Арону? Что это? Кличка? Оперативный псевдоним? Черт, я как чувствовал, что дело нечисто. Скорее всего, этот Арон – агент "Моссада". Политикой запахло?! Ну ничего! Нет такого задания, которое оказалось бы не под силу верному сыну Отечества Валерию Топоркову!"
БОЛТУШКО.
Алексей Борисович прибежал домой совершенно расстроенным. Надо сказать, что он не так уж часто изменял жене. Во всяком случае, не настолько, чтобы это было для него делом привычным. Его грызло острое чувство вины, и очень хотелось срочно во всем покаяться.
Но, к счастью, Нади не было дома, поэтому он решил в качестве наказания вымыть грязную посуду, оставшуюся после завтрака, и приготовить обед.
Собственно, приготовление обеда свелось к тому, что Болтушко почистил картошку и поставил на огонь. Суп Надя варила в большой кастрюле на
