за запястья.
А я вот что-то никак не мог приспособиться – то раньше времени "раскрывался", то позже. Ну, и промахивался мимо партнера. Но лучше уж совсем мимо пройти, чем одной рукой зацепиться: развернет, тогда попадешь не в середину сетки, а на край. А с края – выбросит вбок, и перевернуться не успеешь, до манежа-то – два с половиной метра. Тут вся надежда – на шпрехшталмейстера да на униформу; может, спину кто подставит, спассирует тебя, чтобы "раскрытым" не упал, а не то – прощай, позвоночник! Здравствуй, инвалидная коляска!
Конечно, там, наверху, об этом не думаешь. Думаешь о программе, да о том, чтобы кураж не упустить.
За час до представления разомнешь все косточки, загримируешься и ждешь, к телу прислушиваешься – каждой мышцей играешь.
Ведь обычно как? Артист должен быть готов к выступлению за два номера: не дай Бог, если по ходу что случится – придется выходить на манеж раньше. Паузу-то коверный заполнит; а публика – номера ждет.
С нами – другое дело. Наше выступление – после антракта, во втором отделении. Надо сетку натянуть, проверить все трапеции, штамберты, растяжки; свет приглушить, чтобы не слепил, не сбивал с толку. И все это – за пятнадцать минут, пока зрители на площадке перед шапито фотографируются в обнимку с шимпанзе да сахарную вату кушают.
Так что мы всегда в свою очередь выходим. Ну, тут, конечно, марш. Фанфары, музыка! А мы тем временем карабкаемся по веревочным лестницам на самый верх и оттуда приветствуем публику. Ловетор начинает раскачиваться на своем штамберте, а я – держусь одной рукой за трос растяжки, другой – за трапецию; подгадываю момент, чтобы попасть в унисон. И вдруг – срываюсь со своей приступочки и несусь вниз! Затем – вверх! Затем снова – вниз-вверх, вниз-вверх, и на излете – подаю тело вперед, отпускаю трапецию, и давай крутить! Сначала – простые трюки. Сальто, потом сальто с пируэтом, с двумя пируэтами, и так далее.
Короче, по нарастающей. А завершает выступление – под барабанную дробь, все как положено! – двойное сальто с двумя пируэтами.
А тройное – ну не мог я сделать! Не получалось!
А как хотелось! Я потерял покой, тренировался сутками напролет – и все впустую! Совершенно измученный, забывался коротким, беспокойным сном, и мне казалось, что секрет разгадан! Дрожа от радостного возбуждения, я просыпался и снова принимался работать, и делал-таки три оборота, но раскрывался не вовремя… и опять падал в сетку…
А Майкл Йорк медленно проплывал над самым дном перевернутой чаши купола, трижды – легко и непринужденно – переворачивался, изящно – словно выныривал из пучины на поверхность – выходил из группировки, и в тот же миг двадцать цепких пальцев – его и ловетора – крепко сплетались на жилистых запястьях партнера, образуя мертвый замок, и согнутые в локтях руки мягко пружинили, гася инерцию опасного трюка, и на рельефно очерченных дельтовидных мышцах Майкла трепетали индиговые крылышки.
У меня "эполеты" не меньше, но знаков
