которое ударялось в слезы при любом нарушении личного пространства. Мой отец выходил из себя и называл меня плаксой-ваксой. Однажды летом, когда мне было восемь лет, мы отправились на побережье в Делавэре, и меня до того расстроил океан, что я попыталась заставить родителей запретить людям на пляже заходить в воду. (Мне было бы куда спокойнее и комфортнее, если бы все они просто сидели на берегу, каждый на своем полотенчике, и читали бы себе спокойно книжки; неужели я просила о многом?) Будь моя воля, я бы провела все каникулы – да что там каникулы, все детство – дома, уютно устроившись на коленях у матери, при приглушенном свете лампы, желательно с прохладной тряпочкой на лбу.
Ужасно, что я в этом признаюсь, но это чистая правда: возможно, я была бы счастлива, если бы у меня была одна из этих кошмарных матерей, что страдают делегированным синдромом Мюнхаузена[1]; мы бы сговорились и постоянно сообща притворялись, что я больна, слаба и умираю. Будь у меня шанс, я бы охотно взаимодействовала с такой матерью, изображая абсолютно беспомощное дитя.
Но моя мать была другой.
Даже отдаленно их не напоминающей.
Наоборот, моя мама категорически не была склонна к чему-то подобному. Она ни минуты не верила моим представлениям – и, кажется, это было самой большой моей удачей в жизни. Моя мама выросла на ферме в Миннесоте, была достойным потомком суровых скандинавских иммигрантов, и ей вовсе не улыбалось потакать маленькой трусихе. Для нее это было немыслимо. Моя мать вознамерилась преодолеть все мои страхи, а ее подход был почти до смешного прямолинейным: всякий раз она заставляла меня делать именно то, что вызывало во мне ужас.
Боишься океана? Ступай окунись и искупайся в океане!
Боишься снега? Бери лопату, пора расчищать дорожки от снега!
Не можешь разговаривать по телефону? Отныне в этом доме ты официально отвечаешь за то, чтобы подходить к телефону.
Стратегия была не слишком мудреной, зато мама проводила ее последовательно. Поверьте, я сопротивлялась. Я плакала, обижалась и демонстративно, назло, терпела неудачи. Я отказывалась здравствовать и благополучно развиваться. Наоборот, тормозила, как могла, трясясь всем телом и упираясь руками и ногами. Я готова была на все, только бы доказать, что я физически и эмоционально ослаблена.
Но маме все было нипочем, она знай свое: «Ничего подобного, с тобой все в порядке!»
Я потратила годы на борьбу с маминой непоколебимой верой в мои силы и способности. Пока однажды, уже подростком, я наконец не осознала, что препираться дальше довольно глупо. Что я защищаю? Собственную слабость? И это то, за что я готова стоять не на жизнь, а на смерть?
Как говорится, защищай свои несовершенства, и они твои навсегда.
С чего бы мне держаться за какие-то несовершенства?
Я, как видите, не захотела.
И не хочу, чтобы и вы держались за свои.
Страх – это скучно
Позднее я подолгу размышляла над тем, что же побудило
Делегированный синдром Мюнхаузена – это такой вид психического расстройства, при котором родители намеренно вызывают у ребенка болезненные состояния или выдумывают их, чтобы обратиться за медицинской помощью. Такие действия совершают почти исключительно женщины, в подавляющем большинстве случаев – родные или приемные матери.
