Горралла потушили пожар и обыскали винный склад. Единственную улику нашел доктор Штайн: раздавленную ракушку рядом с неприметным люком. Крышку подняли, под ней на глубине нескольких локтей чернела вода. Как определил Горралл, там был проход, ведущий к каналу.
Мертвая девушка не выходила из головы доктора Штайна: ее ледяная кожа, внезапное пробуждение к жизни и замешательство в глазах. Горралл полагал, что это была лишь видимость жизни: мол, тело наверняка сохраняли от тления дубильными веществами, блеск глаз – следствие капли глицерина, а розовый цвет губ – пигмент, вроде пудры, изготовляемой венецианскими аптекарями из толченых жуков.
– Публика уже готова была поверить, что увидит ожившую девушку, и в колеблющемся свете факелов всем начало казаться, что она действительно движется. Надеюсь, вы выступите свидетелем обвинения?
– Я же дотрагивался до нее, – возразил Штайн. – Она отнюдь не была забальзамирована, кожа оставалась мягкой.
– Зимой мясо прекрасно сохраняется в снегу, – парировал Горралл. – А еще говорят, что в далеких индийских странах существуют факиры, умеющие впадать в такой глубокий транс, что не подают никаких признаков жизни.
– Она не из Индий, капитан, и мы оба это знаем. Меня больше интересует, зачем ему понадобился тот аппарат, столь грубо сработанный, что выглядел настоящим.
– Я этого Преториуса из-под земли достану, – пообещал Горралл, – и у нас будут ответы на все вопросы.
Однако когда пару дней спустя они встретились, и доктор Штайн поинтересовался ходом расследования, англичанин только покачал головой:
– Меня отстранили от этого дела. Отец девочки завалил жалобами Большой совет, но друзей у него там не оказалось. Больше я ничего не могу вам сообщить, – Горралл сплюнул и с горечью прибавил: – Вот так-то, любезный Штайн. Служишь им двадцать пять лет верой и правдой, может быть, тебя даже когда-нибудь сделают полноправным гражданином, но они никогда не подпустят чужаков к своим секретам.
– Видимо, кто-то из сильных мира сего поверил утверждениям Преториуса.
– Хотел бы я сказать то же самое и о себе. А вы-то верите ему, доктор?
– Разумеется, нет! – воскликнул доктор Штайн, однако покривил душой.
Он решил во чтобы то ни стало сам докопаться до истины. Ему нужно было знать правду. Вовсе не потому, что когда-то перепутал ту девушку со своей дочерью, говорил он себе. Интерес был чисто профессиональным: если смерть – явление обратимое, тогда Преториус сделал бесценное для врачебной практики открытие. А дочь тут совершенно ни при чем.
Сначала он осторожно расспрашивал коллег по городскому госпиталю, затем – в гильдии врачей и в недавно открывшемся госпитале Арсенала. Именно глава последнего, единственный из всех, не отказался поговорить на эту скользкую тему, приватно предупредив Штайна, что у человека, которого тот разыскивает, имеются могущественные
