Но конечно, когда выйдешь, непременно подашь, никаких сомнений. Думаю, сейчас очередь года на четыре. Но честно говоря, странно, что она такая, ведь смертность в долговой тюрьме – о-го-го…
Он запнулся и стих, а затем обвел глазами коллег.
– Не слишком оно обнадеживающе звучит, правда? – рассеянно выговорил он.
Билл почти не слышал его. Как же такое может быть? Он строил планы по выживанию, тщательно обдумывал будущее. И все пошло прахом, раздавленное каблуками жадности и некомпетентности, и стало лишь топливом в костре безудержной ярости. В ушах зашумело. Глаза застила красная пелена.
Билл попытался что-то сказать, открыл рот – но вырвалось только нечленораздельное клокотание.
– Скуйте ему руки! – приказал первый.
И Билла перемкнуло. Внезапно в руках оказалась миска с варевом – и мощно понеслась к лицу первого. Она с приятным хрустом врезалась в нос и разлетелась на части. Осколки прочертили борозды по солдафонскому лицу. Билл внезапно вспомнил, что сделал эту миску сам. Простая лепка из глины, подарок для мамы. Билл хотел сделать вазу, но по малолетству не представлял, как выглядят вазы, – и закатил сцену, когда увидел, что мама ест из подарка. А теперь миски нет, исчезла вместе со всем остальным.
Солдат отпрянул и заорал. Билл почти не обращал на него внимания, кинувшись за железным котлом, полным горячей жижи.
Но стражник успел раньше – ударил стальной перчаткой и опрокинул котел, вылив суп.
Билл услышал, как скрежещет о кожу сталь. Мечи вылетали из ножен.
Билл размахнулся черпаком, шмякнул кинувшегося на него солдата по щеке. Нападающий отшатнулся, и Билл оказался лицом к лицу с четвертым – тот глядел круглыми от ужаса глазами. Билл сделал выпад, и черпак врезался во вражескую глотку. Стражник рухнул на пол, задыхаясь, с недоумением и обидой на лице.
А потом меч последнего стражника вышиб черпак из Билловых рук. Тот полетел, кувыркаясь, по полу. Его безоружный хозяин быстро оценил обстановку. Первый солдат рычал, приходя в себя. Обваренная кожа полопалась и сочилась кровью. Четвертый еще охал, но двое остальных уже выдернули мечи. И они подходили.
Осталось или отступать, или стать очень дырявым. Билл проворно отступил.
– Не уверен, что ты доживешь до тюрьмы, – сообщил солдат, ухмыляясь.
Они с напарником шли, широко ступая, глядя исподлобья.
Билл осмотрелся. Мама всегда говорила, что в доме должен быть дом, а ферма – снаружи. Привычки всей жизни умирают трудно. Под рукой – ни острой длинной косы, ни разделочного ножа, ни даже лопаты. Билл поскользнулся на грязи, оставленной стражниками. Ухмыляющийся солдат приблизился еще на ярд.
– Чего возитесь? – зарычал обваренный первый. – Кончайте чертов кусок дерьма!
Слова ударили как хлыст. Солдаты кинулись на Билла, а Билл бросился наутек: распахнул кухонную дверь, услышал свист клинка, сжался, ожидая боли, – но к тому времени,
