стена, сапоги превращались в маленькие молоточки и долбили эту стену пока она не рухнет и не откроет им новый простор для марш-броска или нового блицкрига. И опять шли вперёд.
В тот день отец придя с работы потащил меня на тепловозную дрезину, где он встречался со своим приятелем-машинистом, и мы совершили petit voyage по запасным путям в направлении следующей станции и обратно. Железный конь ехал сам по себе, они пили водку, а мне дали волю дёргать за шнур сигнального гудка. Протяжный звук «у-у-у» бесцеремонно протыкал насквозь всеобщее вечернее спокойствие, а его мощь заставляла дрожать нашу кабину и окна хибар, мимо которых мы проносились лишая сна очумевших дворовых барбосов в их трясущихся конурах.
Дрезина шла в самое логово декаденса – в правосторонний район, и я молил бога первый раз в жизни, чтобы водка не кончилась так скоро. Мне было очень нужно заехать на нашем бронепоезде как можно глубже во вражеский тыл, до самого центра их посёлка, и выстрелить им всем в висок самым протяжным в мире гудком «сс-ууууууу-ки!» и хоть как-то расквитаться за последний раз, когда нас с Серёгой здесь по-хорошему отпинали.
Отец что-то оживлённо обсуждал с машинистом всю дорогу. Я легко вышел на исходную и явственно представил, как эти вырожденцы заняли позиции за палисадниками притихших домов и затаились.
Я палил по ним очередями из кусков угля и кидал гранаты из пустых бутылок из арсенала машиниста, который хранился в тамбурном ящике. На мою атаку ответила обречённым визгом по меньшей мере одна собака, и один вражеский блиндаж сообщил о прямом попадании звоном разбитого стекла.
Душа пела. Это был день нашей победы. Мы его долго ждали и приближали как могли.
Всю полноту ответственности за нападение на гестапо я приготовился взять на себя, но не получилось. Я благодарен отцу и его другу-машинисту за мужскую солидарность.
Bедь знаю (!), что их пытали длинными иглами и тупыми ножами, оставляя на толстой коже их рабочей совести глубокие шрамы, такие же как их первые морщинки вокруг глаз. Им тогда было чуть больше тридцати, но это уже были настоящие и проверенные в деле мужики, они прикрывали меня с флангов и вели дрезину твёрдой рукой в очень непростых условиях.
И дед их уважал.
Глава 5
Отрочество
Отрочество это время написания на заборах односложных слов, выяснения их глубинных смыслов и начало большого путешествия в пространстве и времени в поисках своего я. Это время отречения от детства, это разделительная полоса, водораздел между тобой и всеми остальными.
Отрочество это время сбора первого и неожиданного урожая, когда вдруг (через толстую кожу всеобщего ханжества!) прорастают первые собственные волосы сомнений. И почему для этого природа определила самые странные места под мышкой и на лобке?? Почему нельзя было обойтись какими-нибудь прыщами, какой-нибудь сыпью, просто температурой?? У нас
