сначала. Не то чтобы испуганно там или с удивлением, а именно – страшно. Потом подняла брови и сказала:
– Это ты.
Я бросилась к ней на грудь. Она не сделала от неожиданности в ответ ни одного движения, и так мы простояли несколько секунд на пороге.
– Ну что ты, заходи, – Фиса отступила в комнату.
Девчонок новых звали Света и Рита. Но это их остальные так звали. А мы звали по-своему – Ветка и Марго. Ветка – это та, что помельче. А Марго – девушка-Себастьян. Кто-то мне говорил потом, что, дескать, так имена калечить – это плебейство. Мол, дворяне с грамотами никогда бы себе этого не позволили. Но нам тогда было все равно. Мы жили вне всяких правил, и все законы были нам не писаны. Мы жили вспышками всесметающего духа, а вокруг копошились наши душевные однокурсники и однокурсницы. Они пели добрые песенки под гитару – ля-ля-ля-ля-ля. А мы слушали, как стучат колеса поездов и тихо стонут в небе звезды. Это был наш мир, в котором каждый камень жил и двигался, каждый паук имел свое имя, а деревья по ночам перешептывались совершенно человеческими голосами. А те, кто не слышал этого, нас не интересовали. И таких было большинство. К нам пытались приходить в гости. Вечно голодные однокурсники шарили глазами по полкам шкафа в поисках снеди и давили на жалость. Но мы были не жалостливые, а снеди у нас не было, за исключением кофе, который мы пили все время. Однако кофе мы слишком любили, чтобы угощать посторонних. Иногда к нам заходили «пообщаться». Но не все выдерживали. Кому понравится, когда на тебя уставятся четыре пары разноцветных глаз с одним выражением, словно рассматривают таракана в банке: «Смотрите, как живой!»
Мы вчетвером словно жили на втором этаже, а все остальные копошились на первом, и им было до нас не достучаться, а мы сами никогда не смотрели вниз.
Ветка и Марго через четыре дня после нашего внезапного знакомства и внезапно вспыхнувшей симпатии собрали вещички, покинули своих молодоженов и перебрались в нашу комнату, которую Фиса им услужливо предложила, совсем позабыв обо всех правилах общежития.
Три дня они блаженно отсыпались. Правда, Марго иногда странно вскрикивала во сне, но это быстро прошло. Помню, мы с Фисой минут по десять препирались относительно того, что же снится нашей целомудренной Маргарите. В это время в комнату лучше было не заходить, потому что наши предположения выходили за все рамки приличий.
Все были счастливы, за исключением вьетнамской Анны. Ее, правда, давно звали к себе вьетнамские подружки, но она уперлась из принципа и продолжала жить с нами. Фиса делала ей козью морду, Марго и я горячо убеждали переехать. Возможно, даже слишком горячо. А Ветка ничего не делала. Она спала на полу, потому что ей не хватило кровати, но не слишком страдала. Правда, первое время спала она постоянно, поэтому по комнате невозможно было ходить. Но нам, собственно, и не нужно было.
