видоков не надобно. Гостюю у тебя неспроста, да и навестил тебя не от скуки.
– Про то чую.
Нюхтин, сдвинув на затылок тафью, зажав конец бороды в кулаке, спросил приглушенным голосом:
– Поди, слыхал, как Господь велит архангелам стеречь житье святителя нашего, митрополита Алексия?
– Как не слыхать. Притомился святитель пасти христианское стадо Руси. Старец с виду бодр телом и духом, только ходит молва, что иной раз на молитве за нас грешных разум теряет. Падает замертво, но от жизни не уходит. Никак, побывать у него сбираешься?
– Нет. Рязанцы у него на худом счету. Не мне судить деяния князя Церкви христовой, только невмоготу молчать от горькой обиды, что он мово князя недругом Москвы почитает.
– Так и впрямь твой князь к Москве спиной стоит.
– А твой Дмитрий моему Ольгу, что кажет? Не лик улыбчатый – тоже спину.
– Что нам спорить? Сказывай лучше, зачем о владыке заговорил.
– Говорят, он по осени сызнова сбирается водным путем в Нижний Новгород податься? Неужели правда?
– Только сейчас я сказывал о немощи святителя. На Волгу путь долог, и не по силам владыке. Слушок, может, и водится, да только сполз с пустого языка. Тебе-то какая надобность знать про это?
– Князю Ольгу надобно про то достоверно знать. Ведь святитель всякую осень низовой Новгород навещает.
– Разуметь велишь, что твой князь норовит добром к Москве обозначиться?
– Про такое сам у него поспрошай.
Нюхтин остановился у стола, выпустив из кулака бороду, уперся руками в столешницу, наклонившись над ней.
– Ты, боярин, разведать обязан доподлинно, в какую пору, в какой день святитель намерен отплыть из Москвы. Слышишь мой сказ?
– Только уж скажи и про то, по какой причине надобно знать о сем твому князю. Аль не понял, что даже от молитвы без чувствия Алексий падает, остывая телом до окаменелости.
– Но ведь живет? Силой власти над Русью живет, властью над нами, грешными, живет. Дрожит Русь перед ним, как осиновый лист. Одряхлел, а все правит Русью силой христовой Церкви.
– Да кого хочешь спроси, ежели мне не веришь!
– Верю, но все одно князю надобно знать, когда митрополит по Оке мимо Рязани поплывет. Все в Господа верим, и власти его божественной боимся. А Мамаю не по сердцу, что зажился на Руси митрополит Алексий.
Кромкин, услышав сказанное, отшатнувшись от стола, перекрестился, уставившись на гостя выпученными глазами:
– Пресвятая Владычица, чем же святитель не угодил Мамаю?
– Не разумеешь?
– Ума не приложу.
– Тем и не угодил, что умом владыки князь Дмитрий правит Москвой. По воле Алексия подминает силой под себя всю Великую Русь, замышляя возвыситься над всеми уделами, покорив их, занестись вожделением даже супротив самой Орды.
Демьян, перекрестившись, выпрямился:
– Помыслом
