разговор» профессор пишет или читает как: «Представим себе разговор Пушкина с царем». И естественно правит текст Пушкина с соответствие с этим представлением.
Точно также учитель литературы Слаповский «правит» Пелевина, когда говорит, что тот не мог измерить расстояние между собой и пулей, пролетевшей в полутора сантиметрах от него. Представьте себе, лежит человек, летит пуля… нет, нельзя увидеть на каком расстоянии она пролетит от лежащего человека.
Да, Пелевин не может ловить пули, как Чингачгук стрелы. Вымысел – это не преувеличение. Не затем Пушкин представляет себя царем, чтобы сказать, например:
– Я бы назначил тебя не камер юнкером, а камергером. Прости, Пушкин, кто-то описался. Надо было писать камергер.
И не для того, чтобы помечтать, как царь будет сочинять поэму Кочум или Ермак в Сибири. Вот была бы потеха.
Нет, наоборот, реальность, как и душа человека неизменна. Их можно изменить только, не меняя их.
Зачем у Булгакова написано, что Левий утаскивает тело Иешуа? Ведь по Библии тело исчезает, потому что Иисус воскресает. А тут, оказывается, что его просто Левий Матфей забрал. Значит, не было воскресения. Булгаков показал, что не просто не было, а это в принципе невозможно. В принципе, значит, для того, чтобы воскресение Христа было правдой, должно быть невозможно сделать это в реальности.
Воскресение может существовать только в вымысле.
Как-то давно я послал статью в журнал «Вопросы литературы». Я попытался объяснить, что в черновике Пушкина частицы «не» стоят или не стоят правильно, и ошибся не Пушкин, а профессор литературы Сергей Михайлович Бонди.
Мне ответили:
– Непонятно, что вы хотите сказать.
Действительно, что же я хочу все-таки сказать?
Что профессор не прав?
– Это еще надо доказать, – ответят мне.
Еще более удивительно, как такой блестящий профессор, пушкинист, мог так ошибиться?
Ведь по сути дела, что получается. Я говорю:
Христос воскрес.
А профессор Бонди, он же Левий Матфей мне отвечает:
– Прошу прощенья. Этого не может быть. Почему? Да потому что я сам его тело унес! Мне-то уж не надо сказки рассказывать.
И всё действительно так и есть.
Профессор, как человек хорошо знающий эпоху, в которой жил Пушкин, рассматривает как бы историческую реальную ситуацию: разговор Пушкина с царем.
– Я не читал ваши три строфы…
Кто это говорит? Естественно царь. Потому что стихи пишет Пушкин, а читать или не читать их может только царь. Ведь их всего двое.
И вот представьте себе, что кто-то, пытаясь опровергнуть научную статью профессора, напишет:
– Профессор Сергей Михайлович Бонди неправ в своей научной работе, так как… был третий!
Наверное, тогда
