вчера весь вечер, одна вещь мне покоя не дает. Поехал я с детьми погулять на Елагин остров и зашел в дацан. Увидел там большую картину. По кругу такие кадры: счастливая молодая мать с ребенком на руках, потом там дети играют на красивой зеленой лужайке, потом голая женщина с прекрасной огромной задницей, – Салман сделал широкое округлое движение руками, – а сзади пристроился мужчина, довольно такой упитанный, ну типа тебя, только не накачанный. Дальше: три друга сидят за столом, полным фруктов и кубков с напитками. Потом, сразу видно, два святых человека или ученых разговаривают под звездным небом. Потом такой старик благородного вида сидит, окруженный внуками или учениками, ну а сверху светит солнце, звезды, хвостатые кометы и горы почти как у нас. Еще животные, олени, охота между делом.
– Ну?
– И рядом написано пояснение: «Колесо сансары. Картина символизирует вечный круговорот перерождений и мучений живых существ». Я ничего не понял: какие такие мучения, ворочался даже перед сном, минут пятнадцать заснуть не мог. Как это понять, Ахмед?
– Может это олени мучаются, дядя Ахмед? – предположил Аслан.
Мужчины посмеялись.
– Я тебе, Салман, так скажу. Когда мне надо было отсидеться полгодика, Магомед отправил меня в Англию, типа на учебу. Первые две недели я жил в общежитии на этих курсах. Ниже меня жил негр. Этот негр, короче, всю мою горячую воду перехватывал. Я кидаю фунт, а нагреватель общий, и этот негр на весь мой фунт принимает душ.
– Дядя Ахмед, «негр» говорить неуважительно. Нужно говорить «афроамериканец», – сделал замечание Рамзан.
– Это он в Африке афроамериканец, а когда в Европе, тогда негр, – вставил Аслан.
– Это старших перебивать неуважительно. Как мы вас воспитывали? Короче, день он воду забрал, второй день забрал. Встречает меня, улыбается до ушей, хэллоу, типа, фрэнд. Что мне этот фунт? У меня этих фунтов полные карманы. Может, у него нет фунта помыться? Так зайди, объясни уважительно, как человек. Зачем улыбаешься? Радуешься, что Ахмеда сделал? Третий день, короче, кидаю фунт, слышу, он под душем, а у меня три капли. Специально, получается, ждал. Я вытерся, надел кроссовочки, штаны удобные тренировочные, спустился вниз, он как раз выходит. Смеется, ему дико весело, понял? Я ему: поговорить надо, он: ноу тайм, спешу, короче. Затащил я его в комнату, у него там стояла лампа такая, в руке удобная. Лампа разбилась, вся погнулась. Вот такое, понимаешь, колесо сансары. Смеешься, идешь к успеху, а через минуту лежишь с абажуром вместо кепки на голове. Думаешь, что ты в нирване, а на самом деле ты весь в сансаре по уши.
– Вот такие у дяди Ахмеда воспоминания об Англии, стране высокой культуры, – задумчиво сказал Аслан.
– Расскажи еще что-нибудь об Англии, Ахмед, – попросил Салман.
– Да очень красиво и чисто, только скучно. Если бы я с Этель не познакомился, я бы с ума сошел.
Все помолчали, на этот раз никто не стал шутить. Ахмед никогда не стеснялся говорить
