для ремонта, а бывает, и наших пленных. То есть гарнизон на поезде, идущем с востока, небольшой, вот и предлагаю поставить танк на переезде, выставить шесты с белыми тряпками, чтобы заранее фрицы углядели (а то еще локомотивом помнут танк). И как только остановят, возьмем поезд и откобеним[25] фашистов…
– Арсений, а зачем нам поезд с разбитой техникой, мы что, металлолом для Родины заготавливать будем, вышло указание обкома партии, и вы решили по линии вторсырья поработать?
– Вот молодежь пошла! Не дослушав старших, перебивает да супорничает[26], и где только тебя воспитывали? Задал бы я тебе вожжами под хвост, да субординация не позволяет, зарой я тебя на рассвете.
– Простите, Никанорыч, виноват.
– Так вот, Витька, дело не шибко[27] задырное[28], захватываем поезд, сгружаем тех, кто на нем, если пленные – хорошо, пополнение, если фрицы раненые, то пусть часа два подождут, если с техникой, мы, опять же, не сильно против. И, сев на поезд, грузим на него бомбометы[29] с боезапасом, пушки, если, конечно, артиллеристы скажут «можно», ну и пулеметов штук десять. Прямиком едем, паря, на ближайшую станцию, поминок[30] неприятелю делать. На станции скопилось ладненько[31] составов со всякими припасами для Вермахта, вот мы и дадим прикурить противнику из всех стволов, зарыл бы я их на рассвете. Разворошив осиное гнездо, уедем обратно, тут сгрузимся, разгоним поезд и пускаем обратно, навстречу погоне (если она будет). Состав на полной скорости катится обратно, на станцию, а мы скрываемся в лесу.
– Арсений Никандрович, вам бы не секретарем горкома быть, а не меньше чем начальником штаба фронта.
– Не пристало, паря, нам, коммунистам, льстить друг другу, лучше готовь бойцов, завтра в десять самое время для атаки, в десять, по моим сведениям, подходит эшелон с востока. И вообще, почему у тебя бойцы прохлаждаются? Они что, уже стреляют без промаха? Что, безошибочно обезвреживают мины? Особо эффективно окапываются, зарыл бы я вас на рассвете?
Тут с подносом на руках входит Хельмут, спасая меня от разноса, а на подносе кондер в цивильной тарелке, на другой тарелке крупно нарезанный свежий ржаной хлеб и фляжка с чем-то да две жестяные кружки. Кто-то, может, без фуагры да шампольонов[32] (или это не гриб?) и не жрет, так мы не олигархи и не «слуги народа», мы воины.
По взгляду Никаноровича понимаю, что он ошарашен, ведь жратву ему принес немец (по харе лица видно), да еще в форме обер-лейтенанта Вермахта. Для полноты прикола Хельмут говорит:
– Битте герр партайгеноссе Ильиных…
Хохочем втроем, и Хельмут вкратце сам рассказывает свою историю, Ильиных доволен, с Шлюпке-то он знаком. А с Хельмутом не был, вот зараз и познакомится, то есть познакомился уже.
– Ах да, капитан, у нас народ не хочет сидеть тихо, тоже хочет бить немцев.
– Арсений Никанорович, пусть бьют, кто ж им мешает?
– Ты
Откобенить – побить (
Супорничать – спорить, упрямится (
Шибко – очень (
Задырный – хлопотный (
Устарелое название минометов.
Поминок – памятный подарок (
Ладно, ладненько – здесь в забайкальском значении этого слова – много (
Жан-Франсуа Шампольон – ученый-самоучка, знаменит тем, что расшифровал древнеегипетскую письменность.
