как правило, выступавшее в форме еретических движений. Учение о “Третьем Риме” и культурный изоляционизм обрекали русскую культуру на авторитарность, застой, отсталость, вели к представлениям о русской исключительности, порождали ксенофобию»161. В 1551 г. церковный (Стоглавый) собор усилил данную ограниченность и изолированность даже от греческого православия, кодифицировал православный культ в качестве исключительно русского, который опирался на русскую традицию. Таким образом, идеологема Москвы как «Третьего Рима» привела к мессианству и ксенофобии, что негативно сказалось на русской культуре. Последовавший раскол церкви в силу реформ царя Алексея Михайловича и патриарха Никона положил конец русской «симфонии» и превратил церковь при Петре Великом в часть бюрократического аппарата, которая в виде «Священного синода» просуществовала до 1917 года. Православие в императорской России стало государственной религией, что привело к неуниверсальному характеру христианского мировоззрения162.
В российском средневековом обществе, как и во всех остальных социумах, намеренно и сознательно культивировалось невежество, которое насаждалось при помощи хорошо отлаженного механизма, используемого рядом социальных институтов. Одним из таких институтов является церковь, которая стремится осуществлять социальный контроль над поведением индивидов. «Мы сталкиваемся здесь с намеренной преемственностью невежества, – пишут А. Штейнзальц и А. Функенштейн, – которая временами базируется на утаивании информации от профанов (уместно вспомнить, что понятие профана сформировалось внутри религиозной жизни), а временами достигалось посредством дезинформации, когда те, кто имеет доступ к информации (а к ним относятся люди, входящие в узкую группу наследников и хранителей знания), не только скрывают тайны от непосвященных, но помимо этого стараются, руководствуясь разными соображениями, распространять среди невежд заведомо неверную или неполную информацию, и это является одной из сторон иерархического бытия многих религий, как древних, так и современных»163. Вполне естественно, что во многих обществах власть имущие использовали религию и соответствующий ей церковный институт в качестве политических технологий164 для насаждения невежества, чтобы было легче управлять обществом. Социокультурное последствие такой установки проявилось в отставании рефлексии самосознания, способности к самоизменению российской страты европейской цивилизации, тогда как противоположная установка определила инновационный характер западной страты европейской цивилизации.
Именно нерассуждающий и невежественный разум был нужен Русской Православной Церкви, что четко проявилось в деятельности «тайного правителя» России, преподавателя правоведения Александра III и Николая II, обер-прокурора Святейшего синода К.П. Победоносцева. Для него православие и образование были неразрывно связаны, хотя его острый
