не встал меж Ним и мной,Чтобы на глади бытия
Взошло нетронугое «Я».
Не раздробляясь, не рябя…
Как высь в моря, придти в себя…
«Бог не терпит других. Он один навсегда…»
Бог не терпит других. Он один навсегда.
Вся безмерность – Его.
Тихо небо качает морская вода.
Никого.
Оглянись – лиловатые дали чисты,
Берег – тих.
Все, что видишь и слышишь вокруг, – это ты,
Нет других.
И затихла, как разом прервавшийся спор,
Боль твоя.
Не дробится душа, не раздроблен простор –
Ты есть я.
Мы не два, а одно. Ты есть я, я есть он.
Как ясны зеркала!
И та гладь, что разбилась в начале времен,
Вновь цела!
«Что значит счастье?..»
Что значит счастье?
Счастье – это
Не я. – Исчезновенье «я».
Совсем чиста душа моя,
Совсем порожняя посуда,
В которую втекает чудо
Из половодья бытия.
«Не я, не я», а только это
Сплошное половодье света,
Наплыв проточного огня.
Есть только он, и нет меня!
Вопросы? Но к чему вопросы.
Когда костер души разбросан
По всем мирам, и угольки
Его то здесь, то в поднебесьи, –
То звездной россыпью, то смесью
Лесов весенних и реки!..
О, этот ветер меж мирами,
Раздувший маленькое пламя
Души за страны, за края!
Великий ветер благодатный –
Мой дух. Так этот необъятный
И вездесущий – это я?!
«Я есмь орган, но органист не я…»
Я есмь орган, но органист не я.
Во мне волна Его святого хмеля.
И тот разрушит песню бытия,
Кто нас смешает или нас разделит.
По лавишам бесчисленным скользя,
Он трогает мои живые раны.
Я есмь орган, но мне самой нельзя
Дотронуться до клавишей органа.
Я есмь орган. Но лишь Создатель мой,
вдохнув свой дух, играет на органе.
Я – глубь и тайна для себя самой,
Я оживаю от Его касаний.
Вот Он пришел – предвечный органист.
О, это свет, вонзенный в темень ночи!
Да будет звук мой первозданно чист,
Чтоб передать все то, что Он захочет.
В бескрайнем мире только Ты и я.
Во мне – волна божественного хмеля,
И тот разрушит песню бытия,
Кто нас смешает или нас разделит.
«Бог кричал…»
Бог кричал.
В воздухе плыли
Звуки страшней, чем в тяжелом сне. –
Бога ударили по тонкой жиле,
По руке или даже по глазу –
по мне.
А кто-то вышел, ветрам открытый,
В мир, точно в судный зал,
Чтобы сказать Ему: Ты инквизитор!
Не слыша, что Бог кричал.
Он выл с искаженным от боли ликом,
В муке смертельной сник.
Где
