Общества – Материальные Блага! И не осталось женщине, по-сути, никакого иного выбора…
Некоторым, как видел Михаил, удавалось нацепить на лицо хотя бы маску деланного равнодушия. Другие…
Двигали желваками, стиснув челюсти, нервно сжимали и перебирали в руках какие-то вещи или безделушки-игрушки, раздували ноздри, вздыхали, глядя в пол.
Он даже видел укрывшихся с головой одеялом, и сотрясаемых бурными рыданиями на постели, здесь, скорее, напоминавшей обычную казарменную койку.
Мимо таких он проходил побыстрее – иначе в груди возникало странное не то поскребывание, не то – тяжесть, заставлявшие и его сжимать зубы и двигать желваками – ему было стыдно за то, что им стыдно!..
Он спустился по обычной лестнице сразу на пятый подземный.
Вид ступеней, лестничных пролётов и маршей, окрашенных в нейтрально-белый, помогли снова собрать волю в кулак, а мысли – сконцентрировать на основной задаче. Ему всё равно придётся выбрать. Значит, нужно подходить не с позиции «Пожалуй, выберу вот эту, она посимпатичней!», а с – «Из всех остальных эта – наименее меня пугает!».
Теоретически здесь располагались самые дешёвые и «неходовые» неофитки. Только что не девственницы. (Девственницы, согласно проспекту, размещались в Корпусе «Р» (Риджина), и стоили куда дороже даже категории «А»…)
Этих Михаилу стало по-настоящему жалко.
Почти все они сидели или стояли рядом с коридором, привлечённые к стеклу отблеском его тени – ведь слышно его шагов, да и вообще, всего, что происходило за стеклом, не было! И здесь почти не имелось пустых – с востребованными! – клетушек.
Лица многих оказались ненакрашенными – похоже, даже на косметику ещё не заработали! Большинство оказались просто тощими, или как бы это назвать, «принудительно стройными»: наверняка кормёжка в Этернотеке такая, что не больно-то разжиреешь… Особенно это касается тех, кто в категории Д-5.
Боже, да он снова краснеет!
Свирепо сжав зубы, и сердясь больше всего на самого себя, что позволил втянуть в этот мерзкий «выбор», он быстро двинулся вдоль стекла. Только держась теперь как можно дальше от него – он уже почти не мог выносить все эти жалостливые взгляды. И протягиваемые к нему в немой мольбе худые и бледные руки действовали, как кнут на лошадь!
Теперь он смотрел только на лица – почти аскетически худые стандартно-одинаковые фигуры не вызывали почти никакого желания!
Вот! Эта очень мила! А если честно – напомнила чем-то одну малышку из детства.
Он тогда украдкой убегал, и подглядывал через дыру в заборе – в Интернат для подростков-девочек.
Пока матери не с кем было его оставить, и она брала его с собой на работу – в Интернат для совсем уж крошек, до двух лет, он имел возможность не то, чтобы свободно гулять по территории во время тихого часа, а и исподтишка подглядывать за таинственной и непонятной жизнью там, за трёхметровым бетонным монолитом
