Его улыбка почти спряталась в зарослях бороды.
– Ей, – ответил Сигурд и кивком показал в сторону двери «Дубового шлема».
Когда Улаф обернулся, Сигурд лягнул его по яйцам. Глаза Улафа вылезли из орбит, как у рыбы, которую вытащили из воды, и он упал, прижимая руки к паху, сначала на колени, потом на бок. Сигурд мгновение постоял, не сводя с него глаз, в то время, как все вокруг возмущались, смеялись и называли Сигурда новым первым бойцом «Дубового шлема». Они подняли такой шум, что Сигурд не слышал стонов Улафа, хотя видел, что у того открыт рот.
И неожиданно посреди этого буйства Сигурд вспомнил историю героя Беовульфа, которую так любили рассказывать скальды у очага «Дубового шлема». Так же неизбежно, как крики веселящихся в пиршественном зале конунга Хротгара, привлекли чудовище Гренделя, с наступлением рассвета на Скуденесхавн опустится тень, несмотря на то, что мужчины, пирующие сегодня вечером, пили, ели и устраивали бои так, будто им предстояло жить вечно. Сигурд окинул взглядом зал, встретился глазами с Торвардом, и тот едва заметно кивнул – высшая похвала, на которую он мог рассчитывать.
– Отец, кольцо? – выкрикнул Зигмунд, перекрывая вопли собравшихся. – Мой младший брат заслужил награду.
– Да, отдай парню приз! – поддержал его Орн Клювонос. – Он сумел свалить дядюшку с ног, а это стоит кольца… даже больше, чем кольца.
Харальд покачал головой и с силой положил большую руку на кольцо для предплечья, лежавшее перед ним.
– Только не за такое. Парень должен научиться уважению.
Все дружно с ним согласились, но Зигмунд принялся громко возмущаться, размахивая рогом для меда. Сигурд, не обращая ни на кого внимания, протянул руку, чтобы помочь Улафу подняться. Однако тот прорычал непристойное ругательство, и Сигурд, пожав плечами, отвернулся, собираясь вернуться к своей скамье, где его ждал Свейн с двумя рогами, наполненными до краев медом, и такой широкой улыбкой, что она могла бы бросить вызов дверям в медовый зал.
– Ты испортил ему все веселье, – заявил Свейн. – Сегодня Улафу будет не до шлюх.
– Зато его жена поблагодарит тебя за то, что ей, наконец, удастся выспаться, – с набитым хлебом ртом проговорил их приятель Аслак. – Если Улаф не потратит всю ночь на то, чтобы отыскать свои яйца в камыше на полу.
– В этом не было чести, Сигурд, – сказал Виги, нахмурив брови и глядя на него с неодобрением. – Вы, молокососы, своим неуважением смеетесь над богами. – Он покачал головой. – Будучи сыном ярла, ты должен знать, как следует себя вести.
Свейн и Аслак понимали, что не стоит злить старика, и замолчали, однако Сигурд не отвел глаз.
– Я знаю, как одержать победу, – сказал он. – Для Одина только это имеет значение.
Старый воин снова покачал головой и вернулся к своей тарелке, а Свейн, Аслак и Сигурд обменялись взглядами, столь характерными для молодых людей, которые прислушиваются к тому, что им говорят старшие, не больше, чем камни обращают внимание на обтекающую их воду реки.
В
