он и встал. Руки нащупали край отверстия, полускрытого пластами паутины.
Свет – если только можно так назвать едва видимое свечение – шел оттуда. Очевидно, землетрясение приоткрыло дверь или окно либо разрушило кладку стены. Однако уходить не хотелось. В колодце было сухо, тепло, безопасно…
«Что это я? – сказал он сам себе. – Неужели труса праздную? Вперед, эксперт! Не хватало, чтобы этот колодец стал твоей комфортабельной могилой!..»
Превозмогая боль, Иван подтянулся на руках, лег грудью на ровный край окна и кое-как протиснулся в щель, образованную наклонившейся плитой. Дальше шел коридорчик, узкий, как крысиная нора, но короткий. Иван осторожно высунул голову. То ли глаза его окончательно адаптировались к темноте, то ли здесь было светлее, чем в колодце, во всяком случае, он почти разглядел большой и очень высокий – потолка не видно – зал. Определенной формы зал не имел, стены его то смыкались друг с другом под тупым углом, то шли уступами, переходили в гнутые поверхности и плоскости с рядами ниш. Дальний конец зала терялся во мраке, а слева Иван углядел звездообразный пролом или проход, более светлый, чем остальные предметы. Именно через этот проход и сочился сероватый рассеянный свет.
По залу были раскиданы какие-то предметы, кучи мусора или песка – не разобрать, холмы все той же засохшей паутины, а в центре лежала округлая туша с четырьмя свисающими лапами. Иван невольно схватился за нож и сплюнул:
– Тьфу, нечистая сила!
Это был вертолет, вернее, его разрубленный пополам остов с лопастями винтов.
«Ну и абракадабра! Вертолет в зале, я сам в колодце… Чушь какая-то! Где лес, где паучья зона? Где люди, Тая? Гаспарян с Ивашурой?..»
Иван прислушался: тишина. Лишь таинственный всхлип доносился из пролома-прохода. Может, выход именно там, где свет?
Костров хотел вылезти из своего коридорчика в зал и вспомнил изречение Козьмы Пруткова: «Попав в незнакомое место – осмотрись». Последуем совету мудреца. Иван осмотрелся и увидел, как в одной из черных ниш зажглись на мгновение и тут же погасли круглые желтые глаза! Мороз всшершавил спину. Млея, Иван вжался в пористую неподатливость своей ниши и пожалел, что, кроме ножа, у него нет никакого оружия.
Сколько пролежал в таком положении, он не помнил. Глаза больше не показывались, все было тихо, вернулось чувство одиночества. Набравшись сил, он тихонько сполз на пол, сжимая в потном кулаке рукоятку ножа. Осмелев, сделал шаг к вертолету. Никого… Тогда он зашагал, нарочно поднимая шум, пиная попадавшиеся под ноги предметы и гулко топая по черному полу. Ответом было только отрывистое множественное эхо. То ли хозяева глаз – пауки? – убрались отсюда, то ли вообще глаза померещились Ивану.
Он на ощупь нашел дверцу кабины вертолета, дернул на себя – безрезультатно.
– Заклинило, наверное. В таком случае зайдем с другой стороны…
Он не заметил, как заговорил вслух.
Дверца с другой стороны была придавлена, зато отсутствовало
