а старушка-божий одуванчик или демон, путающий нас крылами. Неубедительная выборка.
– Хорошо, тогда пойдём к Наташке Волхонской на мост, её-то ты, надеюсь, не подозреваешь в идиотизме?
– Её – нет.
– Скалься, скалься, пойдём же принесём ей наши дары.
Наташа Волхонская работала гидом по Петербургским каналам, и если она не сплавлялась на лодке, то застать её можно было под сенью вздыбленных коней на мосту.
– Привет, Волхонь.
– Привет, По. Привет, Ладо.
– Вот Хармс, Введенский – это кто? – нетерпеливо начал издалека Ладо.
– Только не морочьте мне голову, господа. Лучше скажи, Ладо, как твоя полночная битва, какой счёт?
– Всё не так хорошо, мы как раз сейчас заняты последствиями. Так что? Кто они? Не юли.
– Ну, писатели первой половины двадцатого века… – осторожно начала она.
– Входящие в группу под названием…? – продолжил за неё Ладо. И, сделав картинную паузу, совершил приглашающий жест рукой – И? – он ждал.
– Не помню, а ведь была группа, вертится на языке.
– Была до сегодняшнего дня, а теперь нету. Никто не помнит, и это только начало, сейчас пол-одиннадцатого.
– Да ладно, ерунда какая-то, я позвоню Петьке, он наверняка сидит за компьютером, и вся наша незадача рассеется как пудра на лице второсортной актрисы, то есть равномерно.
И она набрала номер.
– Привет, Петруха, готов ли ты выполнить своё предназначение и умереть?
Петька дал согласие.
– Тогда пиши: «В какую группу, творческое объединение входили Хармс и Введенский?»
Она выслушала ответ и озадаченно посмотрела на нас:
– Поисковик выдаёт, что ни о каких группах и объединениях он не слышал, и всякие другие известные нам подробности, но я точно помню, была какая-то аббревиатура.
– Как тонко они нас обошли, – почти ликуя провозгласил Ладо, – вроде что? Ерунда, малость, никто и не заметит сразу, а уже что-то не так. Сегодня нельзя пить, мы выясним, что ещё исчезло.
– Волхонь, после работы сразу ко мне, мы с По соберём всех, кто ещё остался.
– До вечера, братцы, я многих уже давно не видела.
– Я за ним прослежу, – бросил я на прощанье, всё ещё надеясь на разумное разрешение всей этой нелепости, но внутри уже бродило волнение.
Мы направили свои стопы в меблированные комнаты на Гороховую. В этой квартире во главе с её хозяином Костей по кличке Константа в любое время суток давали кров и еду всем бродящим вдоль и поперёк города многочисленным друзьям и знакомым. В благодарность гости без разбора, перемежая ложки суточного борща с чёрненьким хлебом, бросали обожжённые новости к ногам хозяина. И если уж и надо было собрать всех, то только Константа знал, живы ли они
