в камень. «Никогда в жизни, – поклялась она себе, – я не буду плакать и умолять. Никогда в жизни я не позволю выбросить себя, словно мусор».
– Ну? – нетерпеливо переспросила Куколка.
– Я не могу вернуться, – прошептала Мэри.
Куколка пожала плечами:
– А друзья у тебя есть? Или какой-нибудь добрый джентльмен на примете?
Мэри яростно замотала головой.
– Ну, здесь вы, мисс, остаться не можете, так что даже об этом и не мечтайте, – с усмешкой предупредила Куколка. – Я, конечно, добрая христианка, не хуже прочих, и не держу на тебя зла за то, что ты прокусила мне палец чуть не до кости, но бездомных я не подбираю.
Мэри не отрывала от нее взгляда.
– Каждая сама за себя, ты меня понимаешь?
Мэри кивнула.
Но Куколка Хиггинс почему-то не торопилась выгонять Мэри. Ни в тот день, ни на следующий, ни еще через день.
Целыми днями Мэри лежала в кровати в своей сорочке без рукавов, завернутая в кучу одеял, чтобы хоть немного унять дрожь. Ее синяки переливались всеми цветами радуги – красным, фиолетовым, синим, – а распухший нос выглядел просто устрашающе. Мэри разглядела его в крохотном треугольном осколке зеркала.
– Сломан, – постановила Куколка, осмотрев его. – Ничего, обычный перелом. Заживет как на собаке, и глазом не успеешь моргнуть. Только бугорок останется.
Мэри смотрелась в зеркало и пыталась угадать, каким будет ее новое лицо.
Что же касалось живота, она была уверена в том, что солдаты избавили ее от проблем. Кажется, он уже стал чуть более плоским. Кроме того, были и другие знаки. В том, что все кончено, Мэри убедилась на пятый день. Между ног побаливало, и она решила посмотреть, что происходит.
– Из меня что-то вытекает, – прошептала она мирно посапывавшей рядом Куколке. – Какая-то странная штука.
– Такая не то желтая, не то зеленая? – спросила ее новая подруга, переворачиваясь на спину.
Мэри почувствовала теплый запах ее дыхания и пристыженно кивнула.
– Тогда это триппер.
Мэри захотелось расплакаться. Она не совсем понимала, что означает это слово, но ей приходилось слышать его раньше.
– Рано или поздно он нас всех достает, – весело заметила Куколка. – Почти у каждого жулика в Лондоне или триппер, или сифилис. Грязные кобели, – хихикнула она. – Но радуйся, если к тебе пришла Мадам Трепак. По сравнению с сифилисом, знаешь ли, это просто забава.
По щеке Мэри скатилась слеза, и она сильно заморгала.
– Ничего, выживешь, – сказала Куколка и протянула ей захватанную бутылку с джином.
Мэри посмотрела на маслянистую жидкость, поднесла бутылку к губам и сделала глоток. Ей показалось, что горло обожгло огнем, но уже через пару глотков она почувствовала себя гораздо лучше.
Куколка Хиггинс умела говорить жестокие вещи так, будто это была шутка. Но несмотря на это и
