мой милый, дорогой Феликс! – вскрикнула старуха и бросилась его обнимать.
Офицер горячо ответил на этот привет и поцеловал старушку. Но в его движениях чувствовалась торопливость, нетерпение поздороваться с молодой девушкой, которая вся зарделась при его появлении.
– Матушка, я тебя испачкаю, – проговорил он, нежно и осторожно высвобождаясь из ее объятий, – я весь вымок. Здравствуйте, фрейлейн Марта! – обратился он к девушке, взяв ее за руку.
Она покраснела еще больше и опустила взоры.
– Здравствуйте, господин лейтенант, – тихо ответила она.
– О… лейтенант! – протестовал офицер. – Разве фрейлейн Марта забыла мое имя?
– Феликс! – восторженно прошептала девушка.
Сержант и солдат встали при появлении лейтенанта и улыбались, глядя на эту сцену.
Офицер подошел к ним, отдал им распоряжение, и оба его подчиненные, поблагодарив хозяйку и Марту за угощение, тотчас же удалились.
Тетка Гильдебрандт уже хлопотала за стойкой, торопливо доставая из-под нее и с полки разные припасы, которые и переносила на приготовленный для сына стол.
– Вам необходимо обсушиться, Феликс, – говорила офицеру девушка. – Смотрите, как вы промокли… Сядьте сюда, поближе к огню, здесь вам будет теплее. Можно схватить простуду, вечер такой холодный…
– Зато день был горячий, – засмеялся Феликс, усаживаясь в любимое Мартой кресло, которое она поспешила придвинуть к огню. – Да, день был жаркий, – продолжал он, следя любовным взглядом за легкой поступью девушки, принявшейся помогать старухе.
– Пока мы тебе все приготовим, расскажи нам о войне, мы так долго тебя не видали и не знаем никаких подробностей… Устоит ли наш город против русских войск?
Офицер покачал головой.
– Где же, матушка! – проговорил он. – Царь Петр еще в июне писал своему Шереметеву и торопил его к выступлению из Пскова в Лифлянты, осведомившись, что мы готовим в Померании транспорты в десять тысяч человек… У Шереметева против Шлиппенбаха тридцать тысяч человек. При Гуммельсгофе шведы потерпели страшное поражение: у них было убитыми пять тысяч пятьдесят человек, да они еще потеряли всю артиллерию и триста пленными.
– А русские? – спросила старуха, с интересом вслушиваясь в рассказ сына.
– У русских было четыреста раненых и столько же убитых, матушка. Это не много в сравнении с потерями их противников. Я знаю, что царь, осведомившись об этой победе, писал своему Шереметеву, чтобы он разорил Ливонию, «чтобы неприятелю пристанища и сикурсу своим городам подать было невозможно». Нам говорил об этом приказе один пленный. И вот русские войска осаждают Вольмар и наш Мариенбург. Нам не устоять. Шереметев бьется без отдыха и сегодня не хочет прекратить огня даже ночью. Хорошо, что мой полк сменили. Наши спешенные драгуны падали от усталости. Да и я еле держался на ногах.
– Иди сюда, Феликс, все готово. Подкрепи свои силы!
Молодой человек
