пустынной местности.
Глава III. Глава, из которой узнается масса интересных вещей
Как только дети узнали приехавшего, они бросились к нему навстречу, хлопая в ладоши, испуская радостные крики и не слушая матери, которая напрасно пробовала удержать их около себя. Впрочем, попытки ее были очень слабые, и скоро она сама приняла участие в выражении шумного восторга, двинувшись, хотя и медленно, навстречу к путешественнику, отважившемуся на такой смелый подвиг, как приезд в их пустыню.
Вильямсу Гранмензону было пятьдесят пять лет. Лицо его, в высшей степени симпатичное, было красиво, с правильными чертами и добрым, немного беспечным взглядом. Он был высокого роста, хорошо сложен и имел очень изящные руки. Он приходился дальней родней Курти и был сильно привязан ко всей семье. Рано овдовев, он не захотел женится вторично, убежденный – основательно или нет, это уж его дело – в том, что ему не найти второго такого же ангела, каким была его покойная жена и память о которой он хранил как святыню в глубине своей души. Очень богатый и бездетный, он перенес всю свою нежность и любовь на Люси, старшую дочь полковника и свою крестницу.
– Наконец-то вы к нам приехали, – сказала госпожа Курти, протягивая ему руку. – Так вы еще не совсем нас забыли?
– Вас забыть! – живо вскричал приезжий. – Нет, вы не могли так подумать – вы слишком хорошо знаете меня!
– Я не хочу вас упрекать, но ведь вот уже восемь лет, как мы не виделись. В последний раз вы были у нас в Новом Орлеане.
– Сознаюсь в этом.
– Не огорчай его больше, – вступился полковник. – Вильямс обещал мне провести с нами целых два месяца.
– Правда ли это, по крайней мере? – спросила молодая женщина.
– Я бы с удовольствием остался у вас навсегда. Где же может быть лучше, чем здесь? Я останусь у вас, пока вы меня не прогоните! – прибавил он, смеясь.
– В добрый час, вот это я понимаю.
И она протянула Вильямсу руку, которую тот горячо пожал.
С самого приезда Гранмезон сделался в буквальном смысле жертвой детей плантатора. Люси как старшая и потому более сдержанная, чем другие дети, крепко поцеловала своего крестного отца, зная, что пользуется его особенной любовью, а потом, слегка толкнув в его объятия своего маленького брата и сестру, сказала ему с покровительственной улыбкой:
– Вот, крестный папа, мой младший брат и сестренка! Они еще не знают вас, но я им часто рассказывала, какой вы добрый, так что они уже любят вас.
Дети, застенчивые и дикие, смотрели глазами испуганных газелей на высокого старика, которого они никогда не видели, но который выглядел таким добрым, что они готовы были полюбить его.
– Правда это? – спросил Гранмезон, поднимая детей на руки и целуя их. – Так вы любите меня, мои крошки?
– О да, крестный папа! – ответили в один голос оба маленьких дикаря, уже наполовину прирученных.
– Боже мой, что за славный народ – дети! – вскричал добряк со слезами на глазах. – И какое счастье иметь детей, если они похожи на этих!
– Я тоже очень люблю вас, – сказал Джордж, –
