не закончил, оборвал на полуслове вопрос, на который не было ответа.
Тем не менее Барбара, проработавшая с ним уже несколько лет, поняла его.
– Нет никаких гарантий. Неважно, чем ты занимаешься. Или какие принимаешь решения. Или что сделал. Или с кем.
– Вы правы, – признал Линли. – Гарантий нет. Но все равно он был чьим-то сыном. Все они – чьи-то дети. Нельзя забывать об этом.
– Думаете, это один из наших?
Линли присмотрелся к мальчику, и на первый взгляд он был склонен согласиться с Хогартом. Хотя юноша был обнажен, как и Киммо Торн, его тело бросили здесь без ритуалов и церемоний, а не уложили, как предыдущих жертв. Гениталии не прикрывал кусок кружевной ткани, на лбу не было кровавого символа, а ведь обе эти детали присутствовали на теле Торна. Живот, по-видимому, не был надрезан. Но самым главным отличием было, пожалуй, то, что сама поза тела подразумевала спешку и несоответствие плану, тогда как остальные убийства характеризовались именно тщательностью и продуманностью исполнения.
Когда группа экспертов, вооруженная инструментами и пакетами для сбора улик, передвинулась дальше, на прилегающую к автомобилю территорию, Линли получил возможность подойти к телу поближе. И увидеть более полную картину события.
– Подойдите-ка сюда, Барбара, – сказал он, аккуратно приподнимая руку мальчика.
Плоть ладони была обожжена, а на запястье остались глубокие следы от веревок.
В любом серийном убийстве многое остается известным только убийце, потому что полицейские скрывают полученную информацию – с двойной целью. Во-первых, так они пытаются защитить семью жертвы от излишних душераздирающих подробностей, а во-вторых, оставляют возможность отсеять ложные признания со стороны людей, испытывающих недостаток внимания (в полицейской практике такие люди нередко дают о себе знать). Вот и в данном случае полиция не раскрыла прессе и широкой публике всех деталей, среди которых были и обожженные ладони, и связывание конечностей.
Хейверс приподняла бровь:
– А ведь это весьма точный указатель, сомнений не остается.
– Согласен. – Линли выпрямился и оглянулся на Хогарта. – Это один из наших, – произнес он. – Где патологоанатом?
– Приезжал и уже уехал, – доложил Хогарт. – То же самое с фотографом. Мы только вас дожидались, чтобы убрать тело.
Вызов в словах инспектора был очевиден. Линли предпочел проигнорировать его. Он спросил, определено ли время смерти, имеются ли свидетели, сделана ли копия с показаний таксиста.
– Патологоанатом считает, что смерть наступила между десятью и двенадцатью часами вечера, – сказал Хогарт. – Свидетелей пока не выявлено, но это неудивительно. В таком месте после наступления темноты нормальные люди не ходят.
– А что сказал таксист?
Хогарт сверился с мятым конвертом, который он извлек из кармана куртки. Похоже, конверт
