передать всю гамму чувств – от осуждения до восторга.
– Как глупо с моей стороны, – пробормотала Саманта. – Не понимаю, почему я вообразила, что тебе хотелось… Ладно, забудь…
– Я с удовольствием составил бы тебе компанию. – Он надеялся, что его слова прозвучали искренне. – Если бы заранее не договорился об этой встрече… Так уж вышло, ты понимаешь.
– О да, – сказала она. – Нельзя разочаровывать твою Николь, Джулиан.
Одарив его на прощание умеренно ироничной усмешкой, она нырнула под нижнюю ветвь глицинии и подхватила корзинку для пикника.
– Может, в другой раз? – предложил Джулиан.
– Как скажешь.
Не взглянув на него, она прошла мимо, проскользнула в калитку и скрылась во внутреннем дворе Бротон-мэнора.
Чувства Джулиана выразились в порывистом вздохе. Он не понимал, что заставляет его медлить.
– Извини, – тихо сказал он уже после ухода Саманты. – Но это важно. Если бы ты знала, насколько это важно, то поняла бы меня.
Джулиан быстро поехал в сторону ущелья Пэдли, но сначала свернул на северо-запад к Бэйкуэллу, где пронесся по средневековому мосту, соединившему берега реки Уай. Он использовал время пути для повторения своей убедительной речи, и когда достиг подъема к Мейден-холлу, то почувствовал уверенность, что еще до конца этого вечера его усилия принесут желаемые плоды.
Мейден-холл расположился на склоне лесистого холма, на полпути к вершине. Здешние земли поросли дубами, а подъем, ведущий к Холлу, скрывался под пологом каштанов и лип. Джулиан лихо промчался по подъездной дороге, ловко преодолевая извилистые повороты благодаря многолетней практике, и его автомобиль с пыхтением остановился на посыпанной гравием гостевой автостоянке рядом со спортивным «мерседесом».
Пройдя мимо главного входа, Джулиан вошел в дом через заднюю дверь, со стороны кухни, где Энди Мейден следил, как его шеф-повар поджигает поднос с крем-брюле. Этого кулинара, некоего Кристиана Луи Феррера, Энди лет пять назад привез на корабле из Франции для упрочения надежной и даже впечатляющей славы ресторанного обслуживания Мейден-холла. В данный момент, однако, вооруженный странной огнедышащей кухонной горелкой Феррер выглядел скорее как поджигатель, чем как un grand artiste de la cuisine[5]. На лице у Энди было написано, что он разделяет ход мыслей Джулиана.
Лишь когда Кристиан Луи благополучно превратил обсыпанную сахаром поверхность десерта в превосходную изысканную глазировку, сказав «Et la voilà, Andee»[6] с той снисходительной улыбкой, какой награждают Фому неверующего, вновь убедившегося в необоснованности своих сомнений, Энди оторвался от созерцания огненной кулинарной магии и увидел наблюдающего за ними Джулиана.
– Всегда побаивался открытого огня на кухне, – признался он со смущенной улыбкой. – Привет, Джулиан. Какие новости привез
Великий мастер кулинарного искусства
Ну вот и все, Энди
