котята – они котята и есть, существа легкомысленные, они не способны надолго сосредоточиться на чем-то. Как прибежали – так и убегут, не задержавшись дольше, чем на пару-другую стремительных котячьих игр. А левобережникам, тем вообще раньше полудня до реки не добраться, они ночью слепы, как новорожденные, просыпаются только с рассветом и не любят далеко уходить от жилья. А без их присутствия – хотя бы только вероятного! – визит на далекую реку теряет для котят большую часть привлекательности и превращается в долгую утомительную и довольно скучную прогулку по пересеченной местности.
Котята ведь не понимают, как это красиво – падающая вода…
Ксант повертелся на животе, устраиваясь удобнее. Положил подбородок на руки. Фыркнул, слегка сморщив нос, – брызги долетали сюда довольно часто. И стоял особый запах – запах мелко накрошенной воды. Впрочем, запах этот Ксанту нравился.
Ветка, на которой он лежал, была чуть выше водопада, мощный ствол какбыдуба нависал над рекой, и, если смотреть строго вниз, можно представить, что берегов у реки нет совсем. Только стремительная вода – и больше ничего в целом мире. Интересная игра – Ксант часто в нее играл, лежа на толстой ветке.
Постоянная и неизменная изменчивость воды завораживала его ничуть не меньше, чем переливчатое чудо Священного Огня. Может быть, даже больше. Потому что на Огонь смотреть было положено, и это убивало половину удовольствия. К тому же, у Сигнального Маяка всегда толпился народ, даже если и не перемывали кому-то кости и не обсуждали последние новости, все равно сопели, вздыхали, хрустели суставами, шевелились, как бы случайно демонстрируя друг другу возможности персональных сквотов и исподтишка рассматривая демонстрируемое другими.
На воду же Ксант смотрел один…
Выше водопада она казалась застывшей, как желе из зеленоватого типакиви. Неукротимую стремительность ее можно было осознать только по редким веточкам или листьям, попавшим в поток. Вот мелькнули они – и исчезли за краем, нырнули в кипящую пену. Стена падающей воды тоже казалась неподвижной, лишь слегка шевелился над ней туманный шлейф мелкой водяной пыли – когда солнце взойдет повыше, в этой пыли заиграют многочисленные краткоживущие радуги. Лишь у самой поверхности озера водопад разделялся на отдельные струи, и вот там-то стремительность падения была хорошо заметна – струи сплетались друг с другом, озеро под ними словно кипело.
Вода на середине подводопадного озера была спокойной. Не казалась таковою, как выше по течению, а именно что была. За долгие годы водопад выдолбил в скале углубление, вполне достаточное для того, чтобы погасить его яростный напор. Озеро спокойно мерцало внизу, на расстоянии пяти-шести человеческих ростов, и вытекающая из него река путь свой продолжала так же спокойно и неторопливо. Будто и не она это только что так бесилась и рвалась вперед там, наверху. Смотреть на плавное скольжение ее переливчатых струй можно было вечно. Если, конечно, не помешает кто.
Ну да, как бы не так.
Стоило
