Это Хандава. Бывшая резиденция кагетских казаров, сейчас она принадлежит бакрийской короне. Вы, видимо, только что из стены? То есть, я хотел сказать, из Талига?
– Я… – Высокий пошатнулся и сел, чуть ли не рухнул на порог, умудрившись при этом обхватить голову. Валме хотел спросить, не нужно ли ему чего – не успел. Незнакомец окинул виконта диким взглядом и провыл:
– Надор! Мне нужно в Надор…
Глава 3
Бакрия. Хандава
400 год К.С. 7-й день Осенних Волн
1
В том, что он жив, Иноходец уверился, встретив на дороге безбожно навьюченного осла, которого понукал одетый по-кагетски старик. При виде всадника с заводным конем бедолага рухнул на колени и принялся желать благородному казарону доброй дороги и великих побед. Благородный казарон Эпинэ потряс головой и поежился. Для Рассвета старик был слишком несчастен, а в Закате не мог стоять такой холод, оставалась осенняя Сагранна. Робер торопливо – от чужих унижений ему становилось неловко – махнул рукой, проехал с полсотни шагов и едва не залепил себе за тупость подзатыльник. Сона покорно повернула, вставший было старик вновь бухнулся в рыжую мертвую хвою. Он был похож на своего осла – такой же тощий и забитый.
– Поднимись, хороший человек, – полузабытые слова выговаривались с трудом, но кагет вроде бы понял. – Скажи, замок кого из казаронов ближе других?
Оказалось, Хандава. Бывшая резиденция Адгемара, вроде бы отошедшая к слепленной из ничего Бакрии. Кроме того, неподалеку имелся монастырь, а за рекой лежала большая деревня с винной ярмаркой.
– Там Кагета, – объяснил старик, беря своего осла за узду. – Тут уже нет. Отобрали.
Робер окинул взглядом сгорбленную фигуру, потянулся за кошельком и понял, что у него нет ничего. Совсем. Готовясь к скачке и бою, он освободил себя и Дракко от всего лишнего, и заплатить хотя бы за лепешку было нечем. Осталось развести руками и торопливо отъехать.
Мысли разлетались сухими, готовыми вспыхнуть листьями. Робер то беспокоился об Эрвине, который был слишком хорошим всадником, чтоб упасть с лошади живым, то принимался сочинять письмо Валмону, то лихорадочно составлял кагетские фразы, готовясь к объяснению с охраной Хандавы. Не потребовалось. Измотанная Сона всхрапнула и вытянула шею, давая знать о приближении чужих лошадей, еще более измученный и потому расседланный Дракко тоже насторожился. Пистолеты, в отличие от денег, у Робера имелись: две собственных пары и третья, оставшаяся в ольстрах Литенкетте. Заряжены были все, но Иноходец слишком устал, чтобы их вытаскивать; он не собирался ни останавливаться, ни прятаться, ни понукать несчастных лошадей, и те понуро шагали по мягкой лиственничной хвое, а вокруг алела и золотилась горная осень, которую Иноходец однажды уже видел. Тогда он почти разучился чувствовать и просто куда-то ехал, увозя в себе поражение, потерю и вползавшую в тело болезнь; сейчас Робера опять била дрожь, на этот раз от обычного холода и усталости. Гадать, кто появится из-за ближайшего поворота, и
