преобладать в российском электорате – максимум, повысится их удельный вес»[107].
Сходную точку зрения высказывает и Е.И. Волгин, считающий, что партии РФ в XXI в. выполняли и выполняют во многом вспомогательные функции, встраиваясь в политический процесс на вторых ролях. По мнению исследователя, причины тому – зависимость партий «непосредственно от государства» и «пассивность патерналистски настроенного электората». В результате «электоральная конкуренция постепенно заменялась некой системой распределения между лояльными статусными партиями различных бонусов», то есть сложившаяся в 1990-х гг. партийная система эволюционировала «от конкурентной к распределительной», а на место партогенеза пришла «партийная инженерия», что, по мнению Е. И. Волгина, «лишний раз доказывает поверхностный (виртуальный) характер российских партий, отсутствие у них глубоких социальных корней»[108]. Поэтому – разовьем здесь мысль исследователя – ни о какой субъектности партий в процессе российской поставторитарной модернизации не может быть и речи.
Между тем в мире партии, конечно, не исчезают. Нужно говорить скорее о глубокой трансформации социальной среды их существования и о медленном отмирании определенного типа партий. «Ничто не может заменить партии, – утверждают Р. Далтон, Д. Фарелл и Я. Мак-Аллистер. – Очевидно, что партии приспосабливаются к изменившимся условиям»[109].
Новый взгляд на природу демократии – а значит, и партий – фактически означает пересмотр тех ценностей и мировоззренческих принципов, которые легли в основу классической концепции либеральной демократии Нового времени. Как утверждает Р. Кумар, демократию нельзя более воспринимать в качестве «единого и универсального агента, носителя всеобщих прав» – в духе «классической либеральной теории». Ее, напротив, следует связывать с «множественностью перспектив и дифференцированными идентичностями, которые создают индивидуальности»[110].
Р. Котари высказывается еще более определенно, призывая к выработке «новой теории демократии», способной «учесть бессилие существующих институциональных и идеологических моделей, уяснить причины этого бессилия и создать возможности для активного вмешательства на разных уровнях мировой действительности, чтобы работать с совершенно новой повесткой человеческого существования»[111].
Ответом на современные вызовы демократии стали ее новые концепции. Большое распространение на Западе, особенно в США, получила теория «дискуссионной демократии» (deliberative democracy). Впервые этот термин употребил в 1980 г. Дж. Бессетт, подчеркнувший, что «дискуссионная демократия» всегда была составной частью демократического строя[112]. Эта теория в ее наиболее полной версии признает полную свободу публичных акций, но оставляет за представительными институтами право принятия
