но вдруг вижу на ней листок самоклеящейся бумаги с надписью «Оставить». Это медная вешалка с крючками в форме разных животных. Я провожу рукой по рогу носорога, по хоботу слона. Закидываю рюкзак на плечо и иду в гостиную, но повсюду замечаю записки. На часах на каминной полке написано «Продать». На портрете бабушки – знак вопроса. На журнальном столике, усеянном потускневшими кругами от кофейных и чайных чашек – «Сдать в комиссионку».
Смотрю на пол, аккуратно обхожу пришпиленные к коврам записки и направляюсь на второй этаж, в свою комнату. Бросаю рюкзак. Сбрасываю сандалии. Откидываю одеяло и забираюсь в постель. Сжимаюсь в комок. Заставляю себя заснуть.
И вот снова понедельник. Мими, Хоуп и Трэвис стоят перед открытой дверью кабинета, и я стараюсь набраться храбрости и заговорить с ними. Кажется, я облажалась. Надо было сесть с ними в первый же день или хотя бы во второй. А теперь уже прошло слишком много времени, они так и не предложили мне сесть с ними, а все наши разговоры состоят в основном из «привет» и «пока».
Но набираться храбрости мне не приходится, потому что Хоуп, заметив меня, восклицает:
– Флора, зацени татушку Мими!
Я подхожу к ним. На правом предплечье Мими красуется калифорнийский мак в натуральную величину.
– Не могу поверить, что мама тебе разрешила! – говорит Трэвис.
– Ну что сказать? Я дочь бунтарки.
– Красота! – говорю я. – Лепестки просто идеально вышли.
Я краснею, говоря это, потому что чуть не сказала, что она идеальна. Татуировка и правда очень красивая, но даже эти яркие краски бледнеют в сравнении с ее лицом, ее коленями, с тем, как она стоит сейчас перед нами, вытянув руку, без тени самолюбования.
– Я тоже хочу татуировку, – говорю я. – Уже придумала где.
Я показываю им место – на внутренней стороне плеча.
– А что там будет? – спрашивает Трэвис.
– Слово. Фраза. «Конец любви».
Мими щурит глаза.
– Это откуда?
– Сама придумала.
Это то, что причиняет мне боль. То, о чем я не могу говорить. Из-за чего просыпаюсь посреди ночи. Кажется, если бы я могла сделать что-то с этим, навсегда запечатлеть на своем теле, оно бы отпустило мое сердце.
– Похоже на фразу из песни, – говорит Хоуп. – Или из книги. Но не могу себе это представить в виде татуировки.
– Зато это будет предупреждением для других девчонок, – говорит Трэвис. – Все будут знать, что от тебя стоит держаться подальше.
Я снова краснею. Не думала, что я достаточно важная персона, чтобы меня обсуждали в Портеро-Хай. Но оказывается, это так. Поднимаю взгляд и замечаю, что Мими смотрит на меня.
– Ребята, – окликает нас мистер Траут из кабинета – возможно, это травмирует ваши хрупкие юные умы, но урок все же состоится внутри кабинета.
Я уже собираюсь идти за ними на последний ряд, но вижу, что там только три свободных
