пришел в назначенный час. Он был при костюме и галстуке, выглядел торжественно и чуть неуверенно. Оглядел квартиру, попросил запереть дверь, поинтересовался слышимостью через стены.
– А то, знаете, соседи услышат – еще пятнадцать суток схлопочем.
Увидев магнитофон, Клягин заволновался:
– Это зачем? Уберите!
– Это для записей, – пояснил Ларичев. – Мне так запомнить будет проще и легче отрабатывать произношение…
– Уберите! – настаивал Клягин. – Это ж документ. И потом, на кой на эту гадость пленку переводить?
– Нет-нет, прошу вас, – взмолился Ларичев. – Без магнитофона мне поначалу будет трудно…
– Зря я в это дело ввязался, – вздохнул Клягин, однако, уступив просьбам Ларичева, сел за стол. Нервно закурил.
– Начнем, Егор Степанович! – Ларичев сел напротив, открыл тетрадку. – Прошу вас!
– Чего?
– Говорите!
– Да чего говорить-то?
– Слова, выражения… Только помедленней… И если можно, поясняйте принцип их употребления…
Клягин задумался, напрягся, пошевелил губами, с удивлением обнаружил, что беспричинно вспотел, но так ничего из себя и не выдавил.
– Как-то не могу без разгона, – сказал он, вытирая лоб. – Не идет как-то…
– Может, чаю выпьем? – спросил Ларичев. – Вы не волнуйтесь.
Он принес чай, коржики.
– Если вам трудно, Егор Степанович, начните с более мягких слов… Попробуйте!
Клягин отхлебнул из чашки, снова задумался, наконец неуверенно произнес:
– Ну, например, «сука»…
– Так, – кивнул Ларичев, записывая слово в тетрадку, – хорошо. Ну и что?
– Ничего…
– Нет, я имею в виду, в каком смысле «сука»?
– В обыкновенном, – пожал плечами Клягин. – Собака, значит, дамского полу…
– Это я знаю, – сказал Ларичев. – А как это употреблять?
– Да так и употребляйте…
– Нет, вы не поняли. Я хочу понять какую-то закономерность. Это слово употребляется в отношении одушевленного или неодушевленного предмета?
– Не знаю я…
– Ну, хорошо… Вот, например, отвертка… Она может быть этим… тем, что вы сказали?
– Отвертка? – удивился Клягин. – При чем здесь отвертка?
– Я в качестве примера… Вот, скажем, у рабочего вдруг потерялась отвертка… Может он ее так назвать?
– Если потерялась, тогда конечно…
– А если не потерялась?
– А если не потерялась, тогда чего уж… Тогда она просто отвертка!
– Понимаю, – обрадованно кивнул Ларичев. – Видите, как все любопытно… А о предмете мужского рода можно так говорить?
– Не знаю… Вроде бы нет.
– А вот у нас в цехе когда сломался конвейер, то механики его тоже называли
