медведя.
– Не надо, барон, – сказал он с недовольной гримасой. – Мне сейчас не до шуток. Оставьте это для другого раза. Нельзя же каждый раз, ей-богу, любое дело превращать в розыгрыш!
Часы на городской башне пробили ровно полночь.
Огромное белое полотнище, закрывающее памятник, глухо трепетало под порывами ветра.
В глубине темного пространства остановилась карета. Через секунду рядом с ней застыла вторая. Еще через мгновение появился третий экипаж.
Одновременно раскрылись дверцы, и на мостовую сошли Якобина фон Мюнхгаузен, бургомистр и Генрих Рамкопф.
Они торопливо приблизились к памятнику и недоуменно огляделись по сторонам.
Некоторое время слышалось только завывание ветра, потом прозвучал звук английского рожка.
Все трое ринулись на звуки знакомой мелодии, откинули край материи и заглянули под белое полотнище.
В глубине образовавшегося пространства, уютно развалившись в кресле возле самого постамента, сидел барон Мюнхгаузен.
– Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить пренеприятное известие, – приветливо произнес он и улыбнулся. – Черт возьми, отличная фраза для начала пьесы… Надо будет кому-нибудь предложить…
– Карл, если можно, не отвлекайтесь. – Баронесса вошла под навес вместе с бургомистром и Генрихом.
Мюнхгаузен сделал обнадеживающий жест и решительно поднялся с кресла:
– Итак, дорогие мои, три года назад по обоюдному согласию я ушел из этой жизни в мир иной и между нами было заключено джентльменское соглашение о том, что ни я вас, ни вы меня беспокоить не станем. Я условия этого соглашения соблюдал честно, чего нельзя сказать про вас…
– Но, Карл… – попробовал вмешаться Рамкопф.
– Оправдания потом! – резко перебил его Мюнхгаузен. – Пока вы хоронили мое бренное тело, я старался не обращать внимания, но когда вы стали отпевать мою душу…
– Я не понимаю – о чем речь? – удивился бургомистр.
– Об этом! – Мюнхгаузен поднял вверх книгу. – «Полное собрание приключений барона Мюнхгаузена».
– Что ж вам не нравится? – изумился Рамкопф. – Прекрасное издание!
– Это не мои приключения, это не моя жизнь, – резко возразил Мюнхгаузен. – Она приглажена, причесана, напудрена и кастрирована.
– Не согласен, – обиделся Рамкопф. – Обыкновенная редакторская правка.
– Когда меня режут, я терплю, но когда дополняют – становится нестерпимо. Какая-то дурацкая экспедиция на Борнео, затем чудовищная война в Австралии…
– Да поймите, наконец, что вы уже себе не принадлежите. – В голосе Рамкопфа зазвучали проникновенные нотки. – Вы – миф, легенда! И народная молва приписывает вам новые подвиги.
– Народная молва не додумается до такого идиотизма.
– Ну знаете ли…
– Да, господин Рамкопф! – повысил голос Мюнхгаузен. – Я требую изъятия этой вздорной книги… Теперь о памятнике. Он мне не нравится.
Мюнхгаузен
