слова, хотя ее оценка была близка к истине.
Зазвонил телефон.
Мгновенно сработали не дремлющие ни днем, ни ночью сторожевые центры сознания. Сюда никто не должен был звонить, телефон знал только Ивакин, и если звонил он, значит, что-то произошло. Матвей снял трубку.
– … ей… лев? – с хрипом выплюнула трубка чей-то густой бас.
– Кто звонит? – вежливо поинтересовался Матвей.
Голос в трубке изменился на баритон, хотя хрипы и подвывание остались, сквозь них доносились лишь обрывки слов:
– … дленно… най… вать… щенных… наче буд… иваться измене… зит гибель…
– Кто говорит? – повторил Матвей, стискивая зубы. – Вы, наверное, не туда попали.
– … регись! – донеслось последнее слово, и трубка замолчала. Ни гудков отбоя, ни звона междугородней линии, ни щелчков скремблера – мертвая тишина, словно у телефона оборвался провод. Кто же звонил, черт возьми?! Что хотел сказать? Явно предупреждал, если судить по словам «грозит», «гибель» и «берегись». Но кто это мог быть? Инфарх? Хранитель Матфей? Кто еще? Не полковник же Ивакин, в самом деле…
– Кто звонил так рано? Полседьмого всего. – На пороге спальни возникла сонная Кристина, завернутая в простыню. Угол простыни соскользнул с ее плеча, обнажив грудь, и Матвей некоторое время молча боролся с разгорающимся желанием, рассматривая фигуру девушки, потом подхватил ее на руки и отнес в спальню.
Через полчаса пришлось мыться под душем снова, теперь уже вдвоем, хотя ничего путного из этого не вышло. Кристина была настроена шутливо и порывалась то намылить «сованнику» лицо, то утопить его в ванне. Потом она накинула вместо халата его рубашку и отправилась на кухню готовить завтрак, откуда тут же раздался ее негодующий голос:
– Соболев, ты все-таки свинья!
– Почему? – изумился Матвей, прекращая одеваться.
– По определению. Ты почему не помыл посуду?
– А разве я был вчера дежурным по камбузу? – хмыкнул Матвей. Волоча за собой брюки, зашел на кухню и, узрев нарочито рассерженное лицо Кристины, поднял вверх руки. – Виноват, гражданин начальник, больше не повторится.
Вскоре они ели мюсли и пили кофе с тостами, болтая о разных разностях, приходящих в голову совершенно ассоциативно. Разве что Матвей при этом думал о своих заботах, о будущих встречах с интересующими его людьми, а Кристина просто наслаждалась ощущением приятной расслабленности и была, похоже, вполне счастлива. Во всяком случае, о грядущих переменах в своей жизни она не думала, а о войне иерархов, отражавшейся на Земле «запрещенной реальности» разрушением духовности, культуры, справедливых отношений, ничего еще не знала. И у Матвея вдруг непроизвольно вырвались слова, которые он хотел произнести давно, однако не решался:
– Крис, тебе будет трудно со мной…
Кристина посерьезнела, опустила руку с чашкой
