начиная с лета 1942 года, число пленных с нашей стороны резко сократилось, а вот с германской стороны, наоборот, резко возросло. Только в Сталинградском котле в плен попало около 350 тысяч немецких и союзнических солдат и офицеров.
И уж совсем почему-то никто не обращает внимания на то, что в 1945 году в плен к Красной армии попало около 4 млн солдат и офицеров вермахта (сравните с 1941 годом, когда в плен к немцам попало 3,5 млн советских военнослужащих).
И последнее, но важное. Сухие расчеты немецких и российских военных историков показывают, что если летом 1941 года боевые потери Красной армии в столкновениях с вермахтом составляли пропорцию 1:3 в пользу немцев, то к концу 1944 года на каждого погибшего в бою красноармейца уже приходилось 4 убитых немца. Профессиональная квалификация офицерского корпуса и солдат Красной армии к концу войны оказалась на голову выше немецкого вермахта. В ходе войны командование Красной армии начало на практике учиться военной науке, и русские научились воевать лучше немцев. Остается только сожалеть, что факты эти не получают в нашей публицистике широкого хождения.
Так что при оценке военных потерь, как говорит современная молодежь: «не надо грязи», на нас в 1941 году шла в военный поход практически вся Европа, все ее двунадесять языков, а мы, в одиночку против всех, в прямом военном противостоянии уничтожили их больше, чем они, все в совокупности, сумели сделать с нами. При всей трагедийности и кошмаре той войны, при всех наших горьких потерях, нам, оставшимся в живых на той войне, и нам, живущим ныне, есть причины высоко держать голову при оценке той великой войны.
Но бесспорно и то, что потерь с нашей стороны было бы в разы меньше, если бы не тяжелые политические ошибки Сталина и его окружения, совершенные в 1930-х годах.
Глава 3. Защищая себя, русские спасали от гибели человеческую цивилизацию
Сегодня, спустя много десятков лет после того, как в мае 1945 года войска Красной армии взяли штурмом Берлин и подняли Знамя Победы над Рейхстагом, война кажется событием очень далеким, а Победа в ней для ныне живущих поколений – почти виртуальной. Более того, нынешнему поколению россиян иногда кажется, что иначе и быть не могло, что мы просто не могли не победить гитлеровскую Германию.
Однако весь драматизм тех далеких лет в том и состоял, что СССР не только мог, но должен был ту войну проиграть, а русская нация и другие объединившиеся вокруг нее народы – исчезнуть.
Тогда, в 1941–1945 годах, всем в мире было ясно, что основную тяжесть войны вынесла на своих плечах Россия, которая за четыре года сражений перемолола на своих фронтах 80 % живой силы и военной техники гитлеровской Германии, которую (технику) Гитлеру поставляла вся Европа: танки для русского фронта производили чешские заводы «Шкода» и т. д. Но так было тогда. А потом, после 1991 года, американская, а вслед за ней и западноевропейская публицистика вдруг, как по команде (а может быть, и действительно по команде?), стала отрабатывать тезис о том, что коричневая чума ХХ века – германский и итальянский фашизм, японский
