в водорослях. К тому же сегодня дно так и норовило уйти из-под ног, волны шатали юного правителя, пытались сорвать перевитый красным шнуром белый шелковый кайтур – парадное одеяние дейланга. Не оторвались бы нашитые на кайтур перламутровые пластинки с вырезанными письменами: мудрость предков запечатлена в этих хитро переплетенных завитках. Жаль, что не сказано здесь самое важное… Дейланг провел рукой по груди и животу; пластинки, хранилище знаний, были целехоньки. На поясе, возле кинжала в ножнах, болтался туго затянутый мешочек, пропитанный соком бертаны; такому мешочку нипочем соленая вода.
Борясь с волнами и течением, правитель острова шел вперед, пока не различил грохот Белого Пояса. Самих пенных валов не было видно, хотя Вили-Ру яростно полосовал небо хвостом, освещал белым светом мокрый кипящий мир. Тенга-Миол уперся веслом в дно, свободной рукой прикрыл глаза от бешеных струй дождя.
– Прекрасная Дева Лантана! – крикнул он. – Услышь меня, приди сквозь волны, прилети сквозь ветер!
Тенга-Миол подождал, вглядываясь в пелену дождя. Морскую Деву всегда нелегко дозваться, а в непогоду особенно. Он снова крикнул:
– Оставь свои заботы, о Лантана! Я пришел к тебе; явись, прекрасная!
Юный дейланг звал, всматриваясь в белые сполохи, пронзавшие воду, что падала с неба. Дважды казалось: мелькнуло пенное одеяние Девы, блеснул ее жемчужный лик, текучим серебром вспыхнули длинные волосы. И снова нет ее, как ни зови.
Ничего не поделаешь, придется себе самому помогать. Одной рукой держась за весло, Тенга-Миол отвязал с пояса липкий на ощупь непромокаемый мешочек, прихватив зубами, распустил шнурок. Высыпал в рот комочки сенасы. Смесь толченых листьев и древесной смолы согрелась во рту, растеклась на языке горьковатой кислинкой. Дейланг прикрыл глаза, покачиваясь в набегающих волнах, ожидая, когда явится Морская Дева. Отец – да найдет его душа покой в объятьях Великого Таку-Теи – говорил, что нельзя часто прибегать к сенасе. Ведь смолу и листья берут от запретного дерева, а Великий не зря поименовал его именно так. Однако без сенасы Дева не приходит. Вот упрямица! Знает же: если она перестанет являться дейлангу, к Белому Поясу двинется череда плотиков с детьми. Неужто Морской Деве не жалко младенцев?
Дождь внезапно утих: Страж Неба спохватился, отнял у гайранов ключи и запер ворота, за которыми скучает небесная влага. Да и сам Вили-Ру ревел уже не прямо над головой, а чуть в стороне.
Тенга-Миол ждал, уговаривал, призывал. И Лантана явилась: приплыла на спине морского дракона. Белая пена окутывала гибкий стан Девы, светлым жемчугом сияло лицо, путаницей серебряных нитей колыхались на волнах ее длинные волосы.
– Здравствуй, возлюбленный мой, – прозвенел колокольцем чарующий голос.
Тенга-Миол протянул к Деве руку; на ладонь упали клочья морской пены, застыли горсткой зеленого жемчуга. Такой жемчуг нигде не добыть, одному правителю Лукиакермана
