завуч, увел мать Сани, и взволнованная Елена Ивановна едва смогла закончить урок. Но на следующий день в класс вошли четверо квадратных парней в кожаных безрукавках и на глазах у детей избили учительницу до потери сознания. Лишь Стас бросился на мерзавцев с кулаками, за что получил удар по шее, чуть не снесший ему голову. Сделав свое дело, четверо негодяев спокойно оправили одежду, зашли в кабинет завуча и пригрозили:
– Вякнешь хоть слово в милицию – доберемся и до тебя! И чтоб эта сучка в вашем вонючем лицее больше не работала, ясно? Не умеете детей как следует воспитывать – научим. – Затем четверо сели в красную «феррари» с открытым верхом и уехали…
– Ясно, – сказал Матвей, чувствуя, как в груди рванулось и замерло сердце, жаждущее справедливости. – А мне Стас ничего не сказал.
– Мужчина, – улыбнулась Ольга Николаевна, – боится потерять твое уважение. Шея у него до сих пор болит.
– А что же милиция? Нашли бандитов?
– Найти-то нашли – их и искать долго не надо, – но власти у тех оказалось побольше, чем у милиции. Отпустили их: у всех алиби, как говорят в таких случаях…
– Рассказала все-таки? – объявился на пороге своей комнаты взъерошенный Стас; он вытирал лицо полотенцем после умывания. Прошел мимо Матвея с независимым видом, потом вернулся и бросился к нему на шею. – Ты когда научишь меня драться? Обещал!
– Драться нет, а вот защищаться – научу. Сегодня же заедем к дяде Васе, сначала будешь брать уроки у него. А сейчас собирайся, поедем к хирургу, пора заняться твоей ногой.
Стас побледнел, глядя на Матвея огромными глазами, потом неловко ткнулся носом ему в щеку и заковылял в свою комнату. Ольга Николаевна и Матвей посмотрели ему вслед, переглянулись.
– Это правда? Есть шанс? – спросила женщина.
– Да, я консультировался с хирургом, в областном центре хирургии есть один специалист. Говорит, излечимо, хотя только с помощью операции.
– Дай-то Бог!
Пока ехали на Гагарина, где в парке располагался Рязанский областной хирургический центр, Матвей размышлял о внезапном проявлении криминальных сил, коснувшихся непосредственно его самого. До этого момента в жизни Матвея и людей, окружавших его, особого ничего не происходило, словно им дали отдохнуть от переживаний и потрясений. Но сон означал приближение волны каких-то негативных событий, и первой ласточкой было избиение учительницы Стаса. Единственное, что надо было решить, – это как реагировать Матвею. Стоило ли вмешиваться в события, которые вполне могут завести в тупик. С другой стороны, оставлять все как есть, делать вид, что ничего не случилось, Матвей не мог.
Стас, увлеченно рассказывающий о своих делах, заметил рассеянный вид старшего товарища и замолчал. Потом сказал:
– Ты об учительнице думаешь?
Соболев не удивился прозорливости мальчишки: тот давно научился видеть настроение собеседника, пройдя хорошую школу жизни без родителей
