на принципе силы, без принятия обычаев других племен (пример «химеры») и без симпатии ко всем, за исключением римлян; гунны же искали не врагов, а друзей, и все обиженные племена и народы вошли с ними в контакт.
Держава короля готов Германариха, представлявшая собой не союз племен, а «лоскутную империю», была покорена, и их престарелый король, потерпев поражение, от отчаяния покончил с собой.
Винитарий, преемник Германариха, также был побежден и убит. Большая часть остготов подчинилась владычеству гуннов, а вестготы, отступая под натиском гуннов, перешли через Дунай и вступили в Римскую империю (376 г.). Кубанские и терекские аланы также большей частью покорились на какое-то время гуннам и остались на месте, где позже обратились в христианство византийского толка (IX в.) и сформировали народность сегодняшних осетин. Другие аланы ушли на запад и вместе с западными германцами участвовали в «великих походах»; некоторые обосновались в Галлии, в нижнем течении Луары, другие ушли в Испанию, смешались с свевами в Галиции или вместе с вестготами сформировали смешанное население, которое, как предполагают, дало части этой страны название «гот-алан», или Каталония (?).
Итак, гунны привнесли новую модель социальной и политической организации (или, по крайней мере, ее элементы). Истоки этой модели – мир степей Евразии со своими традиционными контактами с иранским среднеазиатским миром и с Китаем. Хотя она очень скоро начала трансформироваться, включив в себя отдельные элементы европейского происхождения (например, римских секретарей-нотариев для переписки c западным императором), суть происходившего от этого мало изменилась. За формировавшимся европейским «социально-политическим фасадом» стояло совершенно иное отношение к власти – иное по сравнению с распространенными в мире европейских варваров представлениями.
По причине чрезвычайного характера гуннского вторжения и в результате последовавших за ним передвижений народов и племен, к началу V в. в Центральной и Восточной Европе складывается чрезвычайно сложная ситуация. До сих пор в течение уже достаточно долгого времени в этом регионе находились группы населения, уже давно если и не имевшие тесные контакты друг с другом, то, по крайней мере, обладавшие информацией друг о друге. При этом они могли принадлежать к различным этнокультурным «мирам» (например, дако-фракийскому, восточногерманскому, средиземноморскому, ирано-сарматскому). Однако, во-первых, во всех этих мирах превалировали общие для них индоевропейские традиции, и, во-вторых, каждый из этих миров уже накопил опыт общения с окружавшими его соседями. Хотя в результате переселения приходили в соприкосновение народы, ранее не знакомые друг с другом, тем не менее выработанные прежде образы «соседа» и старые приемы общения с успехом могли быть использованы (так, греки не без основания составляли свое суждение о готах III в., в частности, по бастарнам и западным германцам). В начале же V в. н. э. в Центральной и на юге Восточной Европы ситуация принципиально меняется: в ткань уже достаточно спаянного
