тайну…
Она отвернулась и хотела скрыться в толпе, но напоследок бросила на Старыгина взгляд.
И от этого взгляда у него мучительно защемило в груди, как будто он вспомнил что-то давно забытое, безвозвратное, вспомнил утраченную юность…
И еще – этот взгляд был неуловимо похож на те взгляды, что бросали через плечо убегающие дети на Лешиной картине. Или взрослые люди на старом итальянском холсте, который Старыгин оставил у себя в рабочем кабинете. В этом взгляде сквозил страх перед приближающейся опасностью… но теперь Старыгин понял кое-что еще: это был страх не только перед чем-то ужасным, что надвигается извне, но и перед тем, что скрывается внутри собственной души…
– Постойте! – воскликнул Старыгин и шагнул вслед за незнакомкой. – Вы должны рассказать мне…
– Рассказать? Что? – резко бросила она, замедлив шаги и по-прежнему глядя на Дмитрия через плечо.
– Рассказать про картину… откуда вы про нее знаете?
– Я ничего не знаю, – возразила женщина, но внезапно остановилась и пристально взглянула на Дмитрия Алексеевича. – Про какую картину вы говорите?
– Про ту, где есть башня, и ветряная мельница, и люди, убегающие от чего-то ужасного…
Она взглянула на него фиолетовыми, почти черными глазами и плотно сжала губы.
– Послушайте! – растерялся Дмитрий Алексеевич. – Я вовсе не хотел вас испугать, вы сами начали этот разговор.
– Мне нужно идти, – произнесла она сухо, едва разлепив губы, – уже поздно…
Дальнейшее преследование незнакомой женщины было уже совершенно неприемлемым. Старыгин вздохнул и отвернулся. И тут же подскочил Алексей.
– Димка, ты с нами? – закричал он. – Тут недалеко Ленка ресторан заказала!
– Да я… – растерялся Старыгин.
– Вы, девушка, тоже идите с нами! – гаркнул Лешка. – Заодно и познакомимся!
Незнакомка улыбнулась. Стали видны легкие морщинки вокруг глаз, а сами глаза показались немного меньше, и Дмитрий Алексеевич отметил, что она гораздо старше, чем показалась ему вначале. Но какое это имело значение?
– Вы и вправду такой близкий друг героя дня? – спросила незнакомка.
Старыгин подтвердил, что так оно и есть. Хотя на самом деле в ее вопросе звучал иной смысл: может ли она ему доверять. И Старыгин дал понять, что может.
– Так что там с картиной? – спросила она. – Отчего вы так взволнованы?
– Дело в том, что я реставратор… – проговорил Старыгин и назвал свое имя.
При этом в глазах женщины ничего не отразилось – видимо, его имя ничего ей не говорило. Дмитрий Алексеевич рассказал ей о картине, реставрацию которой начал только сегодня, о ее удивительном сходстве с Лешиной картиной и об их значительных отличиях. О той самой башне, к открытым воротам которой бегут перепуганные люди на итальянской картине, о лесистом холме с ветряной мельницей, о мрачных грозовых облаках…
